Вернулись окоченевшие, с хохотом толкались у камина, разлили «для сугрева». Смуглый жиреющий крепыш, не то Прохор, не то Эльдар, принял позу статуи Свободы:

— Пора выпить и за хозяина! Хлебосолен тот, кто стоит в жизни двумя ногами. Да, мы знаем, чего хотим — всего хотим! И некоторые — Игорь, поклонись! — это имеют. Да, мы не пишем стихи в молодости, зато не будем писать жалобы в старости! — картинно остановил аплодисменты. — Выживают сильнейшие — мы выживем! Не Дарвин придумал это — он заимствовал теорию Гоббса, его знаменитую «войну всех против каждого». Так пожелаем же в новом году Игорю — знаете чего? кр-рутого восхождения и настоящей карьеры, худого тут нет, это достойно настоящего мужчины! а себе — богатого и всемогущего друга!

После знаменательного тоста крутой восходитель упился с какой-то умопомрачительной быстротой. Вроде и пил не много, но как-то осовел, окосел, окривел и пополз со стула, выпустив слюну. Его поймали и прислонили.

Валя наблюдала с неприятным удивлением. Ему это не шло. Воспитанный, умный, изящный… тупо гогочет и тычется лицом в тарелку. Его вывели проветриться: в дверях он заскрежетал и выметнул меню. Бедненький… но противно…

— Ты за него держись, — пьяно внушала высокородная селедка в фантасмагорическом макияже. — С ним не пропадешь. У него отец знаешь кто?.. И сам умеет…

Первая электричка прогремела за лесом. Пары разбрелись по комнатам и лежбищам. Тишина установилась — живая, дискомфортная. Игорь храпел и захлебывался наверху, укрытый поверх одеяла ковром.

Лариса зажгла газ, поставила греться ведро и кастрюлю с водой. Заварила чаю, окликнула забытую всеми Валю:

— Садись, попьем. — Разгребла край стола, отрезала два куска торта. Рассуждала тихо, по-бабьи:

— Если он тебе нравится, дорожишь им — тут нужна женская тактика. Надо понимать мужчину, каков он. А он — человек трезвый, недоверчивый, достаточно рациональный. Так?

— Недоверчивый — это точно… А ты откуда знаешь?..

— Так мы же работаем вместе. И не забывай — я уже побывала замужем, муж был старше него. Э, поживешь с мое — будешь видеть все эти вещи как на ладони…

Валя кивала задумчиво, глядя в дотлевший камин.

— На что поддевается мужчина? На женский каприз. На изменчивость. Вот когда женщина начинает выбрыкивать, показывая, что если не хочешь — то как хочешь, иди пасись, — тут-то он начинает стелиться.

«А то я сама этого не знаю. Просто — мне было раньше хорошо с ним, и не хотелось выбрыкиваться. Наверное, иногда надо».

— А еще мужчина ценит, когда женщина дорого ему обходится. Ведь все в жизни стоит столько, сколько за это заплачено. А поэтому — поверь, не стесняйся с ним.

Капризничай. Давай понять, что подарки — дело нормальное.

— Да не нужны мне его подарки! — Валина душа возмутилась этим странным и пошловатым сватовством.

— Глупенькая, — с материнской лаской Лариса обняла ее за плечи. — Не тебе нужны — ему, чтоб уважать тебя. Попробуй им повертеть — станет как шелковый.

Они стали мыть посуду — застывшую осклизлую гору. Лариса сняла кольца, засучила рукава, влезла в чей-то старый халат, — работала она со скоростью и сноровкой моечной машины; вообще ее женская сноровка и умение внушали доверие.