«Конь» громко хохотнул.

– Пошли, – нетерпеливо прошипел «безликий».

– Слышь? – «Коротышка» ткнул Виктора в лоб, – че с тобой делать будем, чувырло?

– Да иди ты нахер, придурок! – Виктор продолжал тянуть лямку в безнадежной игре «Попробуй протиснуться между струй».

– Слышь, ты откуда? – Обратился «конь», глядя на Виктора, как исследователь на новый вид экзотического насекомого.

– Из Москвы. – Ответил Виктор.

– Пид..рок московский.

Виктор почувствовал злость.

Ну, все! Пускай его тут изобьют, но с него хватит – он будет драться, как умеет. Может другие пассажиры вмешаются. Виктор вскочил, попытавшись схватить за руки «коротышку», но получил какой-то невероятно болезненный удар в печень, так что тотчас рухнул на скамейку. У него перехватило дыхание от боли и страха. Страха за свою жизнь. Его соседа дядю Гришу один бугай убил ударом кулака. Дядю Гришу, который всегда трепал его по голове и угощал огромными грушами.

Хохот закружил над ним.

– Хватай за ноги, – услышал Виктор. Его тотчас подхватили как пушинку и стали трясти. В перевернутом виде мелькали сиденья, грязные кеды «Адидас», подвернутые джинсы с подтеками, белое напуганное лицо девушки и «мумия» пенсионера в конце вагона, который толи спал, толи…

– Ладно, давай так, – сказал «коротышка», когда Виктора вновь усадили на скамейку. Перед глазами появилось побитое лицо. Виктор почувствовал тяжелое дыхание с примесью спирта и табака, – извиняйся перед девушкой и х… с тобой.

– За…за что извиняться?

«Юля», пронеслось в голове. Он впервые посмотрел на нее с тех пор, как до него докопались эти малолетние придурки. В ее испуганном взгляде читалась жалость. В его адрес. Это он – жалкий. Ни капли прежней симпатии. Только жалость, безусловно, она уже не видит в нем того умелого героя.

– Ты че тупой. Слышь, ты! Короче, делаем так, – деловито заговорил «коротышка», – извиняешься перед девушкой…

В это время девушка встала и попыталась уйти, но ее тотчас остановил «коротышка», преградив путь.

– Подожди-подожди, щас он извинится.

– Да пропусти меня!

«Она умеет разговаривать тоном стервы. – Подумал Виктор. – Значит, такой тон он услышал бы, если…. Битчшилд».

«Коротышка» принял наигранно-умоляющий вид:

– Ну, пожалуйста – пожалуйста, щас он извинится и пойдешь.

Девушка скрестила руки, но не села.

– Слышь, ты давай извиняйся, ты ее задерживаешь.

– За что… за…

У Виктора пропал дар речи, он стал задыхаться, и самое неприятное ему стало казаться, что он вот-вот расплачется.

– Извиняйся, или Назарыч тебе по лбу настучит своим агрегатом. Знаешь, какой у него размер.

«Конь» и «безликий» тотчас заржали на весь вагон.

«А ты откуда знаешь, какой у него размер?» – пронеслась в голове дебильная контр-шутка, но Виктор не стал ее озвучивать.

– Ладно, извини, – сказал Виктор, глядя в пол, – ты доволен?

– Нет-нет-нет, так не пойдет, – сказал «коротышка», снова приближая к Виктору свое побитое лицо.

– Говори так: «простите, девушка, меня, вонючего московского пид..рка» и при этом будь почтительным, чтобы она видела твое раскаяние, – «коротышка» вытянул палец в лицо Виктору и добавил.