Трифон вскинулся.

— Это вы ее настроили, умники! — Он заметался по тесной комнатенке, ударяясь коленками и боками о спинки коек, об углы стола. — Зубы скалите ,над чужой бедой!.. Ну, Пушкин, ну, гений! А зубрить его слово в слово не обязательно. За лето я всю память растерял. Стихотворение четыре страницы — выучи! Да еще объясни, что он хотел этим сказать, что он думал, черт возьми! Откуда я знаю, что он при этом думал? Да и кто знает-то? Сто с лишним лет прошло! И не для того он писал стихи, чтобы разъединять людей.

— Тень Пушкина встала между Трифоном и Анкой, — промолвил Петр с иронией. — Отменный парадокс!..

— Ну и глупый же ты, Триша! — сказала тетя Даша. — Никогда еще Пушкин не разъединял влюбленных. Наоборот! Успокойся, пожалуйста. Улажу...

Петр с осуждением покачал головой:

— Ох. тетя Даша, сестра человеческая! Портите вы его...

— Что ты, Петя! Поговорить с ней мне ничего не стоит. А ему будет легче. Видишь, как перевернуло его всего, даже с лица спал.

Трифон был раздосадован опекой тети Даши И неприятно, что ссора с Анкой «перевернула его всего»,— это роняло мужское достоинство. Он остановился передо мной.

— Что улыбаешься? — спросил он придирчиво. — Осуждаешь: не могу сам справиться с девчонкой?.. Ну, не могу, ну и что?! — Резко обернулся к тете Даше. — На кухне она. Ступайте к ней, пока не ушла. — Он почти вытолкнул женщину из комнаты. — Идите же! Пожалуйста... —

Чтобы сгладить резкость этой сцены и перевести разговор на другое. Трифон сказал мне: — Между прочим, тебя с новосельем! Не мешало бы отметить такое жизненное событие.

Петр Гордиенко одернул его.

— Отвяжись. Откуда у него деньги?

— Пусть займет.

— Ты дашь?

— Этого еще не хватало — деньгами его снабжать! — Трифон взглянул на меня желтыми глазами. — Ты думаешь, я шучу?

— Я далек от такого заблуждения, — сказал я.

— Ну и раскошеливайся! Даром мы за тебя пороги обивали, всех упрашивали? — Он повалился на койку, закинул руки за голову.

— Не терпится напиться? — Я вопросительно посмотрел на Петра: может быть, действительно нужно поставить угощение?

Гордиенко отмахнулся.

— Не обращай внимания. Перестань чудить, Трифон. Сходи-ка лучше за чаем, поужинаем.

Трифон проворно встал, схватил чайник и убежал на кухню.

— Этого парня ты не бойся, — сказал мне Петр. — Он только с виду страшный. А так — великовозрастный младенец. Ночью с кровати падает...

— С чего ты взял, что я его боюсь?

Я раскрыл чемодан и переложил в тумбочку рубашки, бритвенный прибор, зубную щетку с пастой.

Петр по-свойски подтолкнул меня плечом:

— В институт поступить не удалось?

Собранный, как пружина, с чеканными чертами лица и пытливой — в уголках губ — улыбкой, Петр Гордиенко вызывал во мне интерес. Он часто задерживал на мне взгляд, пытаясь отгадать, что я за человек;..

— По конкурсу не прошел, — сказал я.

Петр рассмеялся ободряюще.

— Акт вполне подходящий для закалки характера! Институт не убежит. Лишь бы желание учиться от тебя не убежало. Не грусти, Алеша. Хочешь, пойдем со мной в институт, а хочешь — с Анкой и Трифоном в вечернюю школу.

— Ты на каком курсе учишься? — спросил я.