Следуя за мажордомом сквозь толпу придворных, теснившихся в коридорах и залах дворца, Кожин невольно вспомнил «Стажёров» братьев Стругацких. Кажется, там, Юрковский с Жилиным инспектировали золотоискателей в поясе астероидов, проходили сквозь подобную толпу наглых и злых хозяйчиков. Машинально майор перевёл взгляд под ноги, вспомнился эпизод с подножкой. И весьма вовремя, какой-то нахал демонстративно выставил свой ботфорт на ковровую дорожку, с целью посмеяться над «схизматиком и хамом». Николай аккуратно наступил на стопу в ботфорте, стараясь впечатать весь свой вес ребром каблука, усиленного стальными набойками. Кажется, даже почувствовал хруст связок наглеца, но успел поднял голову, взглянуть в искажённое болью лицо дворянчика и улыбнуться тому в лицо с классической фразой – извините меня, я такой неуклюжий.
Как и у классиков, в зале внезапно стало тихо, только какой-то бас звучал далеко у входа. Явно провокация была не случайной, задумана давно и ожидалась большинством собравшихся. Однако от неожиданной боли в стопе провокатор онемел и не успел среагировать на извинения Кожина. Пока обескураженный шляхтич хватал ртом воздух, стараясь вспомнить положенный по сценарию текст, магаданец спокойно продолжил свой путь, прошёл сквозь четвёрку телохранителей у парадного входа в зал. Затем высокие двери за спиной закрылись, отсекая гул в приёмном зале, впереди, в десяти шагах, на троне сидел напряжённый, натянутый, как струна, король Речи Посполитой. Вдоль стен, на лавках, разместились два десятка приближённых дворян Батория, слева от Николая остановился князь Острожский.
Разглядывая короля и его приближённых с нескрываемым любопытством туриста, Кожин крутил головой, пропустив мимо ушей все вступительные речи. Такую демонстрацию своего пренебрежения местными ритуалами магаданцы отработали при первых контактах с аборигенами. Ещё кучумовским татарам десять лет назад малочисленные и неизвестные чужаки хохотали в лицо, смеялись над угрозами, вели себя по меркам двадцать первого века, а не шестнадцатого, показывая своим поведением превосходство над дикарями. Аналогично вели себя официальные представители магаданцев во всех недружественных странах, вроде Турции, Франции, Священной римской империи и прочих Венеций. Командиры специально давали рекомендации, как должен вести себя представитель цивилизованной страны в диких Парижах и Венах, на официальных приёмах.
Послам и представителям магаданцев рекомендовалось, в разумных пределах, демонстрировать недовольство вонью и грязью, царившей среди придворных, откровенно мыть поданные столовые приборы или, как минимум, протирать их своими салфетками. При разговорах отходить подальше от немытых европейцев, презрительно улыбаться при виде их войск и оружия. Изредка смеяться, показывая рукой, над откровенно убогими жилищами, без широких оконных стёкол и печей по-белому. В разговорах с власть имущими и просто дворянами удивляться и сочувствовать отсталой Европе, не знающей оконных стёкол, телефона, консервов, граммофонов, обычной бани и прочих необходимых для развитого государства понятий.