То бишь ограничил выкупную стоимость простого крестьянина десятью гривнами, даже не самого мужчины, а всей его семьи. При условии отсутствия долгов и редкой профессии, вроде кузнеца или сокольничего, любой боярин или помещик ОБЯЗАН был за такую плату отдать крепостного ПРАВОСЛАВНОМУ мужу или жене. И, купленный холоп с семьёй, как и крепостной крестьянин, при пересечении границы Руси автоматически становился свободным, поскольку в Западном Магадане и Новороссии холопов и крепостных официально не было. Видимо, молодой царь что-то такое предчувствовал в своей душе насчёт наступающего голода и трудных годов. Конечно, все процедуры были обставлены необходимостью согласования с попами, с общиной и так далее, но были утверждены даже Земским Собором, призвавшим молодого Рюриковича на царство.
После окончания переговоров возвращавшиеся домой Головлёв и Чистова были отдарены истинно по-царски. Пусть традиционными мехами, но весьма щедро и с размахом. С тем же размахом в Москве приступили к строительству корпусов Университета, а в районе Донбасса новороссийские и магаданские инженеры занялись разметкой новых шахт. Молодой Иоанн Пятый получил отличное образование и неплохо усвоил отцовские уроки руководства страной. Он понимал, что построенные магаданцами и русами заводы, шахты, мастерские останутся на Руси в любом случае, что бы ни случилось. Значит, будут работать на благо страны, на благо русских людей. Потому по всем воеводствам полетели строгие царские указания магаданцев не притеснять, их людям не мешать. А воеводы на местах, из-за магаданского изобретения – рации, давно потеряли возможность годами куролесить, ссылаясь на дальность от Москвы. Теперь случись какая непонятка, сразу возникал вопрос: «Почему в Москву не доложил? Знать, воруешь?» Как пошутил Петро, прощаясь с Еленой Александровной, – «не прошло и двадцати пяти лет, как на Руси что-то изменилось!»
Два десятилетия активного прогрессорства магаданцев не только перекроили политическую карту Европы. Три русских офицера – Головлёв, Седов и Кожин – отлично знали, как непрочны границы европейских государств. Потому и вырастили себе помощников и продолжателей дел своих не только из детей и соратников. В сотнях детских домов Новороссии из сирот воспитывались и вырастали тысячи русских «янычар», преданных новшествам более самих магаданцев. Ибо молодые, безродные, но, грамотные и активные сироты отлично понимали, что смогут чего-либо добиться, только поддерживая и продолжая реформы. Только в несословном обществе у безродных детдомовцев были шансы добиться славы, богатства, уважения.
Не уступали детдомовцам и подрастающие простолюдины, их дети, хлебнувшие свободы и честного труда, выросшие уже в новом обществе. Грамотная активная агитация принесла свои плоды, молодое поколение жителей Новороссии не сомневалось, что они русы и славяне, четыреста лет жившие под игом нормандцев на Острове или под гнётом германцев на континенте. За пятнадцать лет само понятие «англичанин» вымылось из сознания островитян, благо англы и раньше не составляли большинства населения бывшего королевства. Валлийцы, саксы, пруссы, корнуэльцы, пикты, славяне, кельты, и многие другие народы перековались под молотом русского языка и наковальней православия. А Пётр с Николаем не забывали подогревать эту горючую смесь огнём агитации, технологических новинок и мечтами о дальних странствиях.