Большую часть следующих 10 лет Шумвей и его команда посвятили исследованию деталей трансплантации сердца у собак и других животных, сосредотачиваясь на послеоперационном уходе, иммуносупрессии и отторжении. Они представляли результаты своих исследований на хирургических конференциях по всей стране и публиковали свои находки во множестве журналов. Сначала их презентации привлекали очень малое количество людей, а результаты считались странными и нерелевантными. Однако их успех рос, а вместе с ним повышался и интерес со стороны медицинского сообщества и прессы. В то же время Шумвей развивал кардиохирургическую программу в Стэнфорде, которая могла считаться одной из наиболее успешных в мире.
Несмотря на все свои недостатки, Барнард заслуживает больших похвал. Вернувшись из Миннесоты в Южную Африку, он оказался единственным кардиохирургом в стране. В кейптаунской больнице Грут Шур предпринимались попытки проводить операции на открытом сердце, но все они закончились катастрофой. У хирурга не было опыта применения насоса на человеке, и после подключения к аппарату пациент истекал кровью. Заведующий хирургическим отделением заявил, что операции на открытом сердце не будут проводиться до тех пор, пока из Миннесоты не вернется их гениальный сын.
Оказавшись в Кейптауне, Барнард дождался доставки оксигенатора де Уолла – Лиллехая (подарка Вангенстина) и собрал команду своих помощников. Они практиковались на собаках, симулируя операции и отрабатывая все потенциально опасные ситуации, которые могли возникнуть из-за неисправностей аппарата. Барнард относился к операциям серьезно и понимал, что успех потребует немалых усилий.
Через несколько месяцев тренировок Барнард и его команда провели первую операцию по устранению стеноза клапана легочной артерии (сужения клапана) у 15-летней пациентки. Барнард решил, что подключение к аппарату потребуется лишь на короткое время. Во время операции чуть было не произошла катастрофа: с бедренной артерии соскользнул зажим, и пациентка могла умереть от кровопотери, однако команде удалось ее спасти. Барнард просидел у ее постели несколько дней, пока ее состояние не перестало внушать опасений.
Успешно проведя еще несколько простых операций, он переключился на более сложные случаи, включая устранение таких врожденных дефектов, как транспозиция магистральных сосудов[88] и тетрада Фалло. В лаборатории он создал протезы клапанов, которые должны были заменить больные клапаны у взрослых пациентов. Он проводил операции на сердцах с заблокированными кровеносными сосудами, применяя различные посредственные техники, существовавшие в то время.
Хотя Барнарду не хватало природной ловкости и уравновешенности в операционной, он прекрасно ухаживал за пациентами после. Он всегда обращал внимание на детали, был щепетилен и обладал врожденной способностью предугадывать проблемы и планировать их решение. Он проводил часы и даже дни рядом с пациентом, считая, что никто, кроме него, не обеспечит хорошего ухода.
В те годы Барнард стал задумываться о возможности заменять сердце целиком, вместо того чтобы пытаться его «отремонтировать». Читая лекции студентам, он говорил о пересадке сердца как о будущем кардиохирургии. В 1966 году, вдохновленный результатами в области пересадки почек, он решил, что пришло время узнать больше о достижениях в этой сфере. Он ушел в творческий отпуск и отправился на обучение к доктору Дэвиду Юму в Ричмонд, Вирджиния, где Юм вел одну из крупнейших трансплантационных программ в мире. Однако Барнард, скорее всего, не знал, что Юм недавно нанял на работу Лоуэра, протеже Шумвея, для разработки программы по трансплантации сердца. Это оказалось неожиданным бонусом для Барнарда.