Мороз так и не смог простить отцу жестких слов, сказанных в тот вечер. Вскоре после этого он стал ещё больше отдаляться от родных и находить утешение на улице, в дворовых компаниях, алкоголе и наркотиках. Насколько я знаю, Мороз никому, кроме меня, об этом не рассказывал. Он стыдился того, что его прадед был священником, и, в тоже время, у него была какая-то гордость за него.

Поведав свою тайну, Мороз взял с меня клятву, что я буду молчать. Разумеется, я молчал, как рыба.

За давностью лет и, как я думаю, смертью самого Мороза, я нарушаю данное ему слово, чтобы всё встало на свои места. Чтобы ты, Дима, понял, почему я столь злобно оскорбил тебя — священника — у «нулевого километра».

Мороз по своей незрелости или глупости считал, что он перенял дух своего прадеда и теперь может служить Богу или дьяволу или абсолюту. В его голове все было спутано: готы, вампиры и православные обряды. Всё было в одной куче. Он неспроста доверился мне, потому что я умел держать язык за зубами и хранить тайны. Частые периоды морозовской депрессии происходили от его душевных колебаний. В такие дни он ходил сумрачным, вынашивая какой-то замысел. Я видел это.

Однажды Мороз предложил мне поехать в Ивантеевку — подмосковное село, где когда-то служил его прадед. Там, по его сведениям, стояла полуразвалившаяся церковь Космы и Дамиана. Он вразумительно не отвечал, что он там собирается делать.

Мороз объяснял, что это просто обычное готическое приключение, тем более, что рядом с храмом находится старое заброшенное кладбище. Однако он запретил кому-либо говорить о нашем замысле, объясняя такую таинственность тем, что он не хочет, чтобы кто-нибудь из нашей компании узнал про расстрел прадеда.

В субботу утром мы пришли на вокзал и купили билеты на электричку. Ехать нужно было около полутора часов. Мы затарились всем необходимым. В рюкзаке у меня лежали бутерброды, спички, свитер, палатка, большой термос с чаем, бутылка водки и еще куча разных полезных мелочей. У Мороза рюкзак был еще больше. Стояло на удивление жаркое лето и мы парились в электричке, изнывая от духоты.

Наконец приехали на нужную станцию и купили билет на автобус до Ивантеевки. Добравшись до села, мы нашли небольшой свежепобеленный храм. Это был действующий храм великомученицы Варвары, нам нужна была другая церковь. Стали спрашивать местных, где здесь находится полуразрушенная церковь Космы и Дамиана. Одна старушка указала на лесок в километре от Ивантеевки:

— Там, за старыми холмами, разбитая такая дорога у опушки, грязная больно уж. Дальше увидите кладбище. На этом кладбище церква. Поросло там все можжевельником. Только вот не ходили бы вы, ребята, туда. Нехорошее это место.

Мороз только сжал губы. Он ничего не ответил старушке, лишь поблагодарил и быстро зашагал в указанном направлении. Я еле поспевал за ним.

Перед самым леском Мороз вдруг затормозил:

— Давай, Миша, подкрепимся, что ли? Доставай, похаваем!

Я перевел дух, положил рюкзак на землю и вытащил несколько бутербродов, сваренные яйца, а так же огурцы с помидорами и соль в пакетике. У Мороза оказался почти такой же набор. Мы сели в тень у большого одинокого дерева, которое гордо обособилось от лесных братьев. На свежем воздухе еда казалась гораздо вкуснее, чем дома, — и мы принялись уплетать за обе щеки.