— А дикие деревья для графского парка?

— Просто присвою их, — решительно произнес Джон, — в тех лесах, которые встретятся на пути. Я ведь буду проезжать через Нью-Форест;[11] как увижу саженец — остановлюсь и выкопаю.

— Тебя точно повесят! — воскликнула Элизабет. — Потащат в суд, который занимается королевскими лесами, и повесят за нанесение урона королевской охоте.

— А как еще найти деревья для моего господина? — спросил Джон. — Как иначе это сделать?

Он побывал во всех уголках Англии и вернулся с телегами, заполненными ветвистыми деревьями; кроны их качались и перешептывались. На Вест-роуд уже знали Джона; когда дети увидели, как он въезжает в город, а телеги тащатся следом, они побежали к колодцу и наполнили ведерки водой, чтобы полить деревья господина Традесканта.

Большой дворец был почти готов; сады постепенно принимали вид согласно основному плану. За все время возникла лишь одна длительная задержка — когда у рабочих закончились деньги, поскольку золотые реки Сесилов пересохли. Джон тогда испугался, что расходы на дом и сады превысили возможности его хозяина, а ведь сэра Роберта все предупреждали. Традескант чувствовал, хотя и не знал наверняка, что графа при дворе со всех сторон окружают враги, которые кланяются и льстят государственному секретарю, но при малейшем признаке слабости готовы свергнуть его, как свора гончих заваливает старого оленя. Но только поползли слухи о том, что Сесил зарвался и неминуемо потерпит неудачу, как у рабочих появились деньги, появились они и у банкиров в маленьких провинциальных городках, у которых Джон брал средства на покупку деревьев.

— Как вам это удалось? — обратился Джон к хозяину. — Вы продали душу, милорд?

— Почти, — мрачно улыбнулся Сесил. — Я продал все прочие владения и еще взял в долг. Но я должен закончить дом и сад.

Сначала Джон трудился непосредственно перед домом, а именно занимался огромным регулярным садом под террасой, где находились личные покои графа. Каждая дорожка, ведущая от здания, была выверена относительно окон личных покоев таким образом, что Сесил, выглянув в сад, видел перспективу прямых линий, убегающих к горизонту. Нарушая традицию, Традескант использовал для обрамления дорожек разные растения. Цвета шпалер менялись после каждого пересечения дорожек, они сливались и бледнели по мере удаления от дома. На всех перекрестках стояли небольшие статуи, напоминавшие о бренности человеческой жизни и мимолетности желаний.

— С тем же успехом я мог бы поместить тут вывески ростовщиков, — угрюмо заметил Сесил, когда они с Джоном шли по новым дорожкам.

Садовник в ответ усмехнулся.

— Вас предупреждали, милорд, — ласково упрекнул он своего господина, — но вы сделали все по-своему.

— И ты намекаешь, что я был не прав? — уточнил Сесил, с проблеском юмора посмотрев вверх, на более высокого Джона.

Тот покачал головой.

— Только не я! Это была великая авантюра. И великолепно выполненная. Но многое еще предстоит сделать.

— Я получил от тебя прекрасный подарок, — задумчиво произнес граф.

Они взбирались по ступеням каменной террасы. Сесил отказался принять помощь садовника и теперь тяжело подтаскивал свою хромую ногу. Джон ступал рядом, засунув руки глубоко в карманы и удерживаясь от того, чтобы вытащить руку и поддержать своего господина. Они добрались до верха, граф бросил быстрый благодарный взгляд на Джона и попросил: