— Я не желаю слушать ересь, — заявил Джей, — и не стану низкопоклонствовать перед королевой-католичкой. Но я могу быть вежливым с ней и помогать отцу. Два заработка лучше, чем один. Кроме того… — Он посмотрел на отца с молчаливой мольбой. — Я хочу исполнять свой долг по отношению к тебе, отец. В Ламбете всегда должны быть Традесканты, все должно работать как надо и где надо. А то король на своем месте не трудится как следует, и отсюда столько проблем! Я за порядок, точно так же, как и ты.

Традескант улыбнулся сыну теплой улыбкой, полной любви.

— Я еще сделаю из тебя Сесила, — пообещал он нежно. — Давай начнем с того, что наведем порядок в саду королевы и постараемся сохранить порядок в наших собственных жизнях. Будем молиться, чтобы его величество так же выполнял свой долг, как и мы.

Королева велела Джону действовать согласно ее пожеланиям. Она распорядилась, и ему предоставили жилье в парке в Отлендсе. Дом примыкал к шелкопрядной мастерской, весь день его согревало солнце, а ночью — печки на древесном угле, расставленные вдоль стен шелкопрядной мастерской. Сначала Традесканту внушала страшное отвращение мысль о том, что в соседях у него червячки, днем и ночью молча грызущие тутовые листья. Но сам дом был просто картинка: маленький игрушечный замок из дерева, украшенный башенками, со сводчатыми окнами, выходящими на юг, обставленный по приказу королевы хорошенькими легкими столиками, креслицами и кроватью.

Есть полагалось в главном холле с другими членами королевского двора. Король требовал подавать там обед по полной программе, независимо от того, присутствует он сам во дворце или нет. По ритуалу на стол перед троном короля стелили скатерть и ставили блюда; все входившие и выходившие должны были кланяться трону.

— Но это же идолопоклонство! — неосмотрительно воскликнул Джон, наблюдая, как присутствующие кланяются пустому креслу.

— Так велел король, — ответил один из грумов королевской спальни. — Это поддерживает величие трона. Так поступали при королеве Елизавете.

Традескант покачал головой.

— Я помню времена Елизаветы, теперь уже один из немногих. Ее креслу и обеду кланялись, когда она собиралась сидеть за столом и трапезничать. Она была слишком бережливой и не позволила бы накрывать для нее в десяти дворцах, когда поесть намеревалась только в одном.

Слуга покачал головой, как бы предупреждая Джона быть осмотрительней в речах.

— Что ж, а теперь делается так, — заметил он. — Воля короля.

— Когда он приедет?

— На следующей неделе, — сообщил грум. — Вы увидите, как все изменится. Дворец лишь наполовину жив, когда их величества отсутствуют.

Он был прав. Когда двора не было, Отлендс напоминал деревню, пораженную чумой. Переходы между зданиями дворца были пустынными и молчаливыми, половина кухонь стояли холодными, очаги даже не разжигали. Но в начале сентября караван повозок и фургонов растянулся по дороге от Уэйбриджа, сотня барж поднялась от Лондона вверх по течению и доставила королевские вещи. Двор на месяц перебрался в Отлендс.

Дворец попал в осаду кухарок, горничных, конюхов, грумов, прислужников и мелких дворян. Это была целая армия кричащих, спорящих, командующих и поющих людей. У всех были срочные дела и серьезная ответственность, и все путались друг у друга под ногами. Нужно было развесить гобелены и картины, подмести полы и расстелить ковры. Вся самая красивая мебель короля путешествовала вместе с ним. Необходимо было безупречно подготовить покои короля и королевы. Прежде чем разжечь очаги, нужно было прочистить трубы, а для просушки отсыревшего постельного белья огонь требовался немедля. Вся деревня, распростершаяся на девяти акрах, была в состоянии полного сумасшествия. Даже шотландские борзые в конурах почуяли общее волнение и лаяли всю ночь под желтой сентябрьской луной.