– …А теперь подумайте сами, Михаил Сергеевич, – говорил между тем по телевизору Бэрол Леви. – Когда вашему народу стала угрожать реальная опасность, вы ухитрились даже сбежать из ссылки, чтобы спасти страну и свой народ. Мы тоже не можем допустить гибели евреев, которых русское правительство сослало в Сибирь. Мы попросили китайское правительство разрешить нам разместить вдоль границы наши войска, и мы организовали воздушный десант с продовольствием из Японии. О, конечно, в ящиках с продуктами было и оружие, я не отрицаю. Я сам руководил этим десантом и сам раздавал оружие евреям в ваших концлагерях. А разве вы бросили бы своих людей безоружными? Таким образом, мы сорвали первый план вашего Патриотического правительства. Остальное, я думаю, понятно. Вы бы не стали кричать на генерала Купцова и требовать, чтобы он вернул своих солдат в казармы, если бы сами не раскусили новый замысел Стрижа и Митрохина. За четыре минуты до вашего появления на телевидении генерал Купцов получил приказ напасть на евреев в Уссурийском крае и устроить там бойню, тотальное истребление. Конечно, мы бы вмешались, а как же иначе? Но именно этого и хотят Стриж и Митрохин – чтобы, спасая русских евреев, наша танковая дивизия перешла вашу границу в Уссурийском крае. Тогда генерал Купцов атакует Китай тактическим оружием, и, пожалуйста, советско-китайская война началась; русский народ объединится для защиты родины под руководством Патриотического правительства. Как видите, эта игра была рассчитана с безукоризненной логикой. Другое дело – успел или не успел бы генерал Купцов отдать приказ о ракетном ударе по Китаю… Так вот, я хочу сказать генералу Купцову: если бы господин Горячев задержал свое появление на телевидении еще на сорок три секунды, то вы, генерал, – Бэрол Леви взглянул на свои наручные часы, – вы уже семь минут назад были бы мертвы. Таким образом, за эти семь минут своей жизни вы уже можете сказать спасибо господину Горячеву. А остальное все еще зависит от вас, генерал. Стоит вам отдать приказ о ракетном пуске – и… вы не успеете узнать, произойдет этот пуск или нет. Но я бы не советовал вам, Купцов, проверять мои слова, – улыбнулся в свою рыжую бороду Бэрол Леви.

– Врешь! На пушку берешь! – почти радостно сказал Митрохин в экран телевизора. И крикнул в глубину бункера: – Вязов! Вязова сюда!

И вдруг Полина Чистякова, неподвижно, со слезами на глазах сидевшая в углу кабинета, вскочила с кресла и рухнула на колени перед Стрижом и Митрохиным.

– Нет!!! Не-е-ет! – закричала она. – Не убивайте! Роман! Павел! Не убивайте их!

– Пошла вон, проб…! – Стриж отбросил ее ногой.

– Уберите эту дуру, – приказал Митрохин своим офицерам.

– Все, я закончил, – сказал Бэрол Леви. – Все политические аспекты этих переговоров уже не по моей части…

– Спасибо, – ответил ему Горячев. – Приказ о нападении советских войск на лиц еврейской национальности, заключенных в Уссурийском крае, я уже отменил. Вы слышите, Купцов? Второе. Этот нарыв – я имею в виду концентрацию лиц еврейской национальности в Уссурийском крае – должен быть ликвидирован чисто мирным путем. Я предлагаю: в обмен на гарантии отмены китайской интервенции мы открываем свою границу, и все евреи, которые захотят, могут уйти через границу в Китай. Оттуда, как я понимаю, их вывезут в государство Израиль…