В Жигулях, в бункере Генштаба стратегических войск, Роман Стриж, показывая на экран телевизора и багровея от бешенства, медленно шел на министра обороны маршала Вязова:

– Откуда он может это знать? Я тебя спрашиваю: откуда жиды могли узнать…

Митрохин встал между ними, сказал Стрижу:

– Подождите, Роман! Сейчас не время! Я предлагаю атаковать Курган и уничтожить Горячева.

– Чем атаковать?! – повернулся к нему Стриж. – Кретин! У него же авиация!

– Можно ракетами, – сказал Вязов. – Тактическими…

– Небольшая Хиросима в Ижевске сразу все успокоит, – объяснил Митрохин.

– Ты забыл про жидовское парапсихологическое оружие. Они же предупреждали… – сказал Стриж с горечью.

Тем временем генерал Бэрол Леви продолжал:

– Вы совершенно своевременно остановили генерала Купцова, господин Горячев. До восстания на Урале Стриж и Митрохин разрабатывали планы короткой войны с Японией и Израилем, но теперь такая «маленькая» война уже не смогла бы вернуть народ под власть Кремля. И поэтому в Кремле родилась идея войны с Китаем. Потому что для русских страшней Китая нет ничего, даже меня в детстве пугали: «Вот придут китайцы!» При этом, по первоначальному плану Стрижа, провокация пограничного конфликта была проста и примитивна…

Бэрол Леви развернул перед телекамерой планшет с подробной картой размещения советских и китайских войск по обе стороны реки Амур и стал показывать пальцем:

– Части советского «спецназа» должны были напасть на китайских пограничников вот здесь и затем отступить, увлекая китайцев далеко в глубь советской территории, вот сюда, в Уссурийский край. Таким образом, два миллиона евреев были обречены на истребление сначала китайской армией, потом – советской…

В бункере Генштаба стратегических войск Роман Стриж медленно и словно бы невзначай потянул на себя ящик письменного стола, где у него лежал пистолет. Их было в кабинете только трое: Стриж, Митрохин и Полина Чистякова. И Митрохин столь же малозначительным внешне жестом потянулся к своему карману. Но в этот миг взгляды Стрижа и Митрохина встретились, они поняли друг друга, и Стриж глухо сказал:

– Этот план знали только двое – ты и я…

Но Митрохин вдруг приложил палец к губам, отрицательно покачал головой и показал Стрижу три пальца. Затем он неслышно встал со стула, на цыпочках, по-кошачьи подкрался к двери кабинета и, достав из кармана кителя пистолет, вдруг резким пинком сапога ударил по двери и выбежал в приемную. Здесь, за своим столом, сидел с телефонной трубкой в руке молодой кремлевский секретарь Стрижа. От неожиданного появления Митрохина и грохота распахнувшейся двери он не успел даже нажать на рычаг телефонного аппарата. Митрохин вырвал у него трубку и крикнул в кабинет Стрижу:

– Роман, скажите что-нибудь, громко!

Но Стриж лишь прибавил звук телевизора, и Митрохин услышал этот звук в телефонной трубке.

– Сволочь! – выкрикнул Митрохин и в упор выстрелил в секретаря Стрижа, а затем повернулся к вбежавшим на звук выстрела офицерам Генштаба. – Уберите израильского шпиона!.. – И вернулся в кабинет Стрижа: – Эта сволочь!.. – произнес он еще в запарке. – У меня было подозрение… – И вдруг его осенило: – Слушайте, Роман! Если он шпион, то никакого парапсихологического оружия у Израиля не было и нет! Мы можем действовать!