Абадзе повернулся к надсмотрщику:

– Богдан, следи за тем, чтобы ни одна из девок не отвернула череп и не закрыла глаза. Тем, кто нарушит приказ, разрешаю вколоть препарат «Н-5».

Главарь банды перевел взгляд на девушек:

– Не думаю, что кто-то захочет вновь испытать на себе этот препарат.

«Н-5» являлся очень больным уколом, вызывающим судороги и шок. Применялся во время пыток еще в фашистских концлагерях.

Абадзе спросил, завершая монолог:

– Всем все понятно?

Девушки промолчали.

Тогда крикнул Богданов:

– Отвечать на вопрос шефа, суки, пока я не заставил открыть ваши пасти!

Пленницы утвердительно закивали.

Абадзе проговорил:

– Вот так-то лучше!

И, повернувшись, поигрывая дубинкой, подошел к несчастной Васильевой:

– Ну, что, красотка, ты успела помолиться? Или в твоем возрасте вера ничего не значит?

Девушка попросила:

– Не убивайте меня, пожалуйста, я прислугой у вас буду, все, что ни прикажете, сделаю!

– Вот как ты запела, подраненная птичка? Поздно, дорогая! Получай, что заслужила!

Отойдя на шаг назад, слегка размахнувшись, Абадзе нанес Васильевой удар по ребрам. Массивная, хоть и короткая дубинка сделала свое дело. Сначала раздался хруст поломанных ребер, затем вопль несчастной. Абадзе ударил еще, затем еще раз. Постепенно он вошел в раж. Удары посыпались по всему телу, ломая кости ног, таза, рук. Кожа тряслась и рвалась, как бумага, из ран вылетали брызги крови. Вскоре избиваемая девушка потеряла сознание, голова ее повисла, перебитые ноги неестественно подогнулись. Весь забрызганный кровью, Абадзе остановился. Перевел дыхание, сплюнул густую слюну на пол, крикнул Богданову:

– Богдан, отцепи ее от трубы!

Надсмотрщик бросился к изуродованному телу еще живой Васильевой, ударом тесака перерубил державшие кисти веревки. Тело несчастной рухнуло на пол. Абадзе взглянул на девушек. Те стояли в ступоре, из глаз текли слезы.

Все молчали, шокированные увиденным.

Абадзе усмехнулся:

– Ну а сейчас поставим точку в казни. Достаточно зрелища.

Он дважды ударил дубинкой по голове Васильевой. Череп лопнул, пол окрасился в серо-красную жидкость. Девушка, посмевшая воспротивиться насилию, умерла.

Окровавленный Абадзе подошел к пленницам. Те прижались к стене, с ужасом глядя на безжалостного убийцу. Главарь усмехнулся:

– Ну что, красотки? Видели, что ждет ту, которая посмеет проявить хоть малейшее неповиновение? И запомните, так, – он указал дубинкой на то, что осталось от Васильевой, – будет с каждой. Я убью всех вас, если попытаетесь противиться установленным порядкам. Всех, суки! А теперь… – Он повернулся к Богданову: – А теперь, надсмотрщик, разведи шлюх по камерам. Завтрак не давать, да и не полезет им сейчас кусок в горло. Наблюдение усилить, хотя, думаю, в этом нет никакой необходимости. Но усилить. В туалет водить не по запросу, а по графику, утром и вечером. Условия содержания ужесточить. Днем спать запрещено, лежать на матрасе тоже. Заниматься физической подготовкой, это пойдет на пользу. Вперед, Богдан!

Надсмотрщик увел пленниц. Абадзе за ноги оттащил труп в угол. Скинул с себя окровавленную одежду, оставшись в плавках. Обмылся горячей водой, прошел в каморку Богданова. Оделся в свой костюм. В дверях показался надсмотрщик: