– Этим ты только оттянешь неизбежное. В любом случае ты труп. Разница между нами в том, что я должен думать о городе.

– Нет, Дио. Разница между нами в том, что ты не способен думать ни о чем, кроме того, что город думает о тебе. Может, тебе стоит уединиться в маленькой тихой комнатке и там подумать о том, что такое добро и зло. Глядишь, что-нибудь и вспомнится.

Губы мэра кривятся в ухмылке.

– Ты труп, Сай. Политический труп.

Но последнее слово – за Шефом:

– Делай что считаешь нужным, а я буду делать что я считаю нужным, а там посмотрим.

Он поднимается, устремив на Дионисио Круса воинственный взгляд, какого, пожалуй, еще никто и никогда не удостаивался… Ни разу не моргнул. Но и Дио, сидя в своей кожано-красной вертящейся утробе, под стать ему глядит жестко и не мигая. Шефу хочется, как лазером, выжечь глаза сопернику. Но Дио не дрогнул. Оба не шевелят ни мускулом, не произносят ни слова. Классическое мексиканское противостояние растягивается, по ощущению, минут на десять, хотя на самом деле продлилось не больше десяти секунд. После чего Шеф, развернувшись на каблуках и показав мощную спину, широким шагом выходит из кабинета.

В лифте он осознает, что сердце у него колотится, как в молодости, когда он занимался спортом. Народ в вестибюле знать не знает, что пять минут назад и двумя этажами выше его заморозили, как труп. Невинные души встречают его привычным «Привет, Шеф!». Он же, против обыкновения, игнорирует фанатов. Его мысли заняты другим.

Когда он выходит из дурацкого оштукатуренного здания «Панамерикэн», ныне городской мэрии, к крыльцу сразу подкатывает большой черный «Кадиллак» с сержантом Санчесом за рулем. Шеф садится рядом. Он понимает, что таким мрачным, в таком разобранном состоянии Санчес его еще не видел.

Не зная, что сказать, измученный любопытством Санчес спрашивает:

– Ну что, Шеф, как прошло?

Глядя прямо перед собой, тот говорит всего два слова:

– Не прошло.

Санчесу, понятно, хочется уточнить, что именно не прошло, однако он остерегается задавать прямой вопрос. Поэтому, набравшись смелости, спрашивает:

– Не прошло? В каком смысле, Шеф?

– Просто не прошло. – Шеф смотрит перед собой и после секунды-другой добавляет: – Но пройдет.

Тут до Санчеса доходит, что Шеф говорит не с ним. Он разговаривает с собой, реально влиятельным и крутым.

Шеф достает из нагрудного кармана свой айфон, два раза нажимает на экран кончиком пальца и подносит трубку к уху.

– Кэт. – Никаких прелюдий, сухая команда. – Набери Камачо, прямо сейчас. Я жду его у себя. Срочно.

В полусне Магдалена что-то чувствует. Поглаживания. Тревоги нет, разве что смутное удивление и тщетные попытки включить сознание. К тому моменту, когда рука, исследовав лобок и нижнюю часть живота, занялась левым соском, в голове складывается картинка, хотя глаза все еще закрыты. Они с Сергеем лежат голые на его огромной кровати в громадном дуплексе на Санни-Айлз… невероятно. Как и то, что мужчина в его возрасте может столько раз восстанавливаться и снова заниматься любовью, прежде чем они наконец провалились в сон. Но вот глаза открываются, и через просвет между великолепных штор… даже чересчур великолепных… она видит, что за окном – еще ночь. Они спали не больше двух часов… а он уже опять к ней подбирается… музей изящных искусств в лице Королева… Она – в постели со знаменитым русским олигархом.