Она рассказывала все это несколько недоуменно, словно приятелю после бокала-другого в баре.

– Вы его соблазнили, – сказал Дэлглиш. – А он думал, что вы его любите. Вы попросили, и он дал вам освященную просвиру. Он не мог вам ни в чем отказать, хотя точно знал, что натворил. Потом мальчик увидел, что любви-то никогда и не было, что его просто использовали. И на следующий день он кончает жизнь самоубийством. Мисс Сертис, вы хоть чуточку осознаете, что виноваты в его смерти?

– Нет, нет! – надрывно закричала она. – Я ни разу не сказала, что люблю его. И не моя вина, если он подумал иначе. И я не верю, что он наложил на себя руки. Это был несчастный случай. Так решили присяжные, и я в это верю.

– А я нет, – тихо сказал Дэлглиш. – И думаю, вы прекрасно знаете, что привело Рональда Тривза к смерти.

– Даже если это из-за меня, я не вижу своей вины. Да и какого черта, что он о себе возомнил? Заваливается без приглашения, еще и наверх бежит, словно купил этот дом. А теперь вы все расскажете отцу Себастьяну, и Эрика отсюда вышвырнут, верно?

– Нет, я ничего не буду рассказывать отцу Себастьяну, – сказал Дэлглиш. – Вы с братом подвергли себя большой опасности. Хочу еще раз подчеркнуть – и это явно не будет лишним, – то, что вы мне рассказали, должно остаться в тайне. Все, до последнего слова.

– Хорошо. Будем держать рот на замке, самим же лучше, – нелюбезно пробормотала она. – Но все равно не понимаю, почему я должна казнить себя из-за Рональда или из-за архидьякона. Мы их не убивали. Но мы решили, что если дать вам шанс, то вы с радостью ухватитесь за возможность повесить убийство на нас. Ведь священники, как я понимаю, неприкосновенны? Зато теперь вы обратите внимание и на их мотивы, вместо того, чтобы придираться к нам. Я считала, что не будет большой беды, если мы не расскажем, что Эрик ходил в церковь. Думала, что архидьякона убил кто-то из студентов, и он в любом случае сознается. А для чего еще ходят на исповедь? Не собираюсь ждать, пока из меня сделают виноватого. Я не зверь, и у меня есть сердце. Мне было жаль Рональда. Я его силой не заставляла приносить мне эту просвиру. Просто попросила, и он в конечном счете согласился. И я занималась с ним сексом не для того, чтобы ее достать. Ладно, ладно, может отчасти, но не только поэтому. Ну, пожалела мальчика, скучно стало, а может, были и другие причины, вы все равно не поймете и только осудите.

Ну что тут было сказать? Девушка испугалась, но стыдно ей не было. Какие бы доводы ни привел коммандер, она все равно будет считать себя невиновной в смерти Рональда Тривза. Дэлглиш подумал о том, как отчаяние довело Тривза до такого ужасного конца. Перед мальчиком встал жесткий выбор: остаться в Святом Ансельме и постоянно бояться предательства, мучительно осознавая, что натворил, или признаться отцу Себастьяну, что повлекло бы за собой полное поражение – возвращение к отцу домой. Дэлглиш не знал, что сказал и сделал бы отец Себастьян. Отец Мартин, наверное, проявил бы милосердие. А вот отец Себастьян вряд ли, хотя кто знает. Но даже если бы он был милосерден, разве Тривз смог бы остаться? Ведь унизительно понимать, что находишься на испытательном сроке.