Взгляд его останавливается на непроспавшемся еще Уколе.

— Та-ак, бля…

Дальнейшее происходит быстро.

Укола до утра запирают в оружейке.

Ротный «мандавох» быстро раскалывает дневальных — те сообщают, что Надя и другие два бойца вышли из казармы в три часа. Сейчас десять минут пятого. Далеко не ушли, значит.

Находятся дружки сбежавших мандавох. Вместе с Кувшином их ведут в канцелярию. Там с ними уединяются офицеры и наш взводный. Одного из бойцов направляют на беседу с сержантами. Из ленинской комнаты, где проходит беседа, слышны звуки падающей мебели.

Поступает информация — бойцы двинули на подсобку, к землякам-свинарям. Там планируют переодеться в «гражданку» и утром, в обход части, пробираться в Токсово, на электричку до Питера.

— Долбоебы… — удрученно говорит наш Ворон. — Возьмете — не пиздить. Ко мне сюда, целого и невредимого.

Нас разделяют на «тройки» и расслылают по объектам. Со мной вместе Арсен и Секс. Наша задача — шароебиться по трассе на райцентр в надежде встретить беглецов, если те уже свалили с подсобки.

Чем мы и занимаемся без особого энтузиазма.

Ранее утро. Холодно и сыро.

Мы идем по мокрому асфальту шоссе, раскуривая одну на троих сигарету.

С табаком в части напряг. Как и везде. Говорят, в Питере «бычки», или, по-местному, «хабарики», продают прямо на улице, в банках литровых.

— Как думаешь, правда? Нет? Ты бы купил чужие окурки, на гражданке? — спрашиваю Пашу Секса.

Тот отмахивается:

— Отвянь…

Паша мрачен и напряжен.

Нет, приятно сознавать, что тебе меньше всех грозит, если что…

— Да расслабся ты, — протягиваю Паше его долю сигареты. — Нашли их наверняка уже. Записки выпишут об аресте, и на губу. А мы туда по-любому сегодня заступаем.

Паша останавливается и в несколько затяжек докуривает «бычок».

— Пусть сразу вешаются, — говорит он.

Еще пару часов мы сидим на одной из автобусных остановок, прячась от ветра за исписанную матом бетонную стену.

Арсен пытается накарябать на ней карандашом «ДМБ-92 осень», но грифель быстро истирается, и на букве «о» кабардинец бросает свое занятие.

Сидим почти молча, разглядывая редкие машины.

Пытаюсь повесилить друзей историей о Свище — как прошлым летом неподалеку отсюда он вытянул из земли дорожный указатель. Но настроение у всех паскудное и тревожное.

Курить больше нечего. Стрельнуть не у кого.

Возвращаемся в часть.

На КПП узнаем новости. Как и ожидалось, бойцов нашли на подсобке.

С ними уже ведут беседу. С остальными — тоже. Нас ожидает в канцелярии Ворон.

Беседа нас пугает — если Ворон будет бить, яйцам — хана.

Но все обходится на удивление мирно. Много мата и пара тычков в грудь — вот и вся «профилактика».

После развода бойцов доставляют на губу. Туда же отправляют и Укола. Посадили всех в одну камеру. В караул в этот день заступаем не мы, а осенники. Начкаром — Ворон. Подменился с кем-то.

После неудавшегося, но заставившего сжаться не одно очко побега бойцов жизнь в казарме входит в подобие уставного русла.

Построения и переклички — с утра до вечера. Канцелярия забита офицерами. Чтобы занять всех делом, проводят строевой смотр и дополнительный ПХД.