Калеб замолчал. Его юный слушатель тоже задумался, а потом произнес:

– Насчет лошадей и овса – это вполне в духе отца. А вот насчет Дика Пога вы ошибаетесь. Отец едва ли мог решиться на такую подлость.

– А между тем это так, – с горечью произнес старик.

Снова наступило продолжительное молчание.

– Все набросились не только на меня, но и на мою собаку, – опять заговорил старый охотник. – Пог уверяет, что она таскает по ночам ягнят. Твой отец первый верит этому, и когда у него пропадает ягненок или курица, он обвиняет меня. Якобы я по ночам нарочно привожу собаку к его владениям… А ведь Турок ночует со мной в хижине, а если я остаюсь здесь у вас, то тут же всегда находится и собака.

– Кто же в таком случае, по-вашему, ворует ягнят и кур? – спросил мальчик.

– Почем же я знаю? Может, лисицы или рыси.

Оба собеседника опять замолчали. Старик, выколотив пепел из своей трубки и набив ее свежим табаком, зажег угольком от костра и принялся молча курить, устремив задумчивый взгляд на огонь. Мальчик тоже глубоко задумался. Полная искренность, сквозившая в рассказе охотника, заставила юного слушателя окончательно убедиться в невиновности старика, и Сэм дал себе слово примирить отца с его прежним другом.

Было уже поздно, и собеседники, пожелав друг другу покойной ночи, улеглись спать.

Утром охотник, как обычно, поднялся раньше всех, и к тому времени, когда проснулись его юные друзья, завтрак уже был готов. За едой «индейцы» уже смеялись над своими страхами, которые внушил им ночью крик «лешего». Гай даже дал торжественное обещание непременно «разобраться» с ним, если тот снова осмелится беспокоить их своим «дурацким» криком.

Дождь к утру перестал, но ветер продолжал бушевать. Все небо было покрыто темными тучами. Калеб и Гай ушли по домам, а Ян и Сэм целый день просидели в типи. Первый занимался разрисовыванием «индейской ширмы», а второй мастерил стрелы для задуманной большой охоты на диких зверей, в которой должно было принять участие «все племя».

К вечеру сначала явился Гай, а потом и Калеб. Последний опять остался ночевать. Ночью снова кричал «леший», но Турок по-прежнему не обратил внимания на этот крик. Что же касается Гая, то на предложение товарищей пойти «разобраться» с лешим, как он обещал утром, юный храбрец лишь отмахнулся и завернулся с головой в одеяло.

Лишь только все заснули, раздалось ворчание собаки. Мальчики и Калеб подняли головы и прислушались. Раздавался какой-то слабый писк. Никто не придал ему значения, кроме Турка. Собака насторожилась и, когда писк повторился, бросилась наружу и с громким лаем устремилась в лес.

– Турок выследил какого-то зверя и загнал его на дерево, – сказал охотник, когда лай собаки перешел в визг. – Не хотите ли взглянуть?

Ян первым вскочил и кинулся по следам собаки. За ним последовали и остальные. Турок яростно скреб лапами ствол большого дерева и громко выл, но в темноте нельзя было разглядеть, кто сидел на дереве.

С трудом отозвав собаку от дерева, все возвратились в типи и вскоре крепко заснули, не обращая более внимания на вой и писк, доносившиеся из леса.