– Я прошу прощения у вас, принцесса, что доставил вам столько неприятных мгновений своим поведением. Я ясно видел, как поначалу вы были растеряны и недоумевали, а затем – разгневаны, поскольку посчитали меня обманщиком и ловеласом. Пожалуй, я таким и был – до встречи с вами! Когда вас похитили, я винил во всем себя. Ведь не будь этого свитка, именно я оказался бы рядом с вами в саду в тот вечер, и план разбойников не удался бы. Впервые в жизни я ощутил страх – страх за кого-то другого, за вас! Я искал денно и нощно, пока не вышел на след разбойников, укравших лошадей и провиант. Зная, что два человека будут двигаться быстрее, чем целая армия, нанял егеря Симмонса, который прекрасно ориентировался в незнакомой мне местности. Когда смисса нас нашла, я уже шел по вашему следу на север, зная, что мое единственное желание – видеть вас рядом с собой на протяжении всей жизни. Вы ответите мне «да»?

– Что? – прошептала я пересохшими губами.

Все сказанное казалось не реальностью, а авантюрным романом, прочитанным на ночь. Таким, в которым «любовь» рифмовалась с «кровь», и вечные бабочки порхали в животах у героев. Вот только я прекрасно помнила, как под действием «плюй-в-ухо» принц признался, что любит меня и будет любить до самой смерти. И как я испугалась признания, потому что поняла, – он говорит правду!

– Вы выйдете за меня, Альвина? – спросил Стич. И совершенно серьезно добавил: – Ответа «нет» я не переживу!

– Правда, не переживете? – не удержалась я.

– Правда, – шепнул он, склоняясь ко мне, и его горячее дыхание опалило мои губы. – Клянусь Неверией!

Я замешкалась. Да, я злилась на обман, но признание и близость Стича были ужасно приятны. Может, помучить его, заставляя дожидаться ответа?

Из-за спины раздалось сердитое покашливание, и я оглянулась. Бабуля нервно теребила кружевной, расшитый золотом платочек, и в ее взгляде я прочла: «Даже не думай!»

– Э-э-э… – промямлила я. – Пожалуй…

– Пожалуй, что? – еще ниже склонился Стич.

Зря он это сделал! Позабыв об ответе, я потянулась к нему всем телом и приникла губами к его губам.

Мы целовались, и это было самым лучшим «да» из всех непроизнесенных! А когда, наконец, оторвались друг от друга, я увидела, как бабушка прикладывает платочек к повлажневшим глазам.

– Альви, я не расслышал! – рявкнул отец.

– Да, – тихо сказала я, глядя в темные глаза неверийского принца, в которых я тонула, как розовый лепесток в сахарном сиропе.

Принц прижал мою руку к губам. После чего разыскал взглядом в толпе Аманду:

– Прежде чем мы продолжим, я хочу сказать еще несколько слов. Я прошу прощения у вас, дорогая Аманда, за то, что присвоил себе минуты, принадлежащие Онтарио. Но я лелею надежду, что обращался с вами максимально бережно, говорил правильные слова и старался вас не расстраивать и не компрометировать. Кольцо, что я преподнес, когда делал предложение, Онтарио приобрел в Неверии специально для вас. Считайте, что в данном случае я выступал, как его поверенный. Вы не в обиде на меня?

Порозовевшая Аманда присела в глубоком реверансе. Кажется, до нее только что начало доходить, что украдкой целовалась она с собственным женихом, а не с неверийским принцем!