О том, что случилось недавно, старалась не думать. От запаха крови кружилась голова, и первое, что я сделала, наведя в подвале порядок, это вышла на крыльцо и выкурила две сигареты подряд.

Вроде отпустило.

Бедный Гоша.

Но жить в доме, где все могло произойти, его никто не заставлял. Мы Стелькина честно предупредили — на сегодняшний день Полина и Софья плохая компания.

Время тянулось томительно и изматывающе, я никак не могла отвлечься от мысли, что где-то сейчас, возможно, Гоше складывают нос, ему очень больно, и от безысходности решила позвонить Диане. Пересела с крыльца на лавочку и сказала в трубку:

— Привет, Диана. У нас Гошу ранили.

— Куда?! — перепугалась та.

— В нос. Мы вернулись от Дениса Савельева и нашли Стелькина без сознания в подвале.

— Какой кошмар! Он сильно пострадал?!

— Угу. Носом. Сейчас Полина повезла его в «травму», нос рентгеном фотографировать…

— Батюшки! Я сейчас к вам приеду, — отключилась и перезвонила через секунду. — Нет, сейчас не могу. Котлеты надо дожарить, буду через час.

Я покинула лавочку, вернулась в дом — запертый что твоя крепость — и услышала позывные домофона, — Полина привезла раненого.

— Гошика надо в постельку, — причитала Караулова, вводя «раненого бойца» в гостиную и подталкивая его к лестнице.

— Не хочу, — капризничал Гоша, — не хочу. Мне не уснуть, я знаю…

— А я тебе снотворный порошочек дам, — уговаривала Аркадьевна.

— Не надо. Лучше мартини, — гундосо упирался Гоша.

Спорить с ним оказалось бесполезно, мы уложили больного в гостиной — подушечки, подушечки, пледик, кошки — и отправились жарить мясо.

— Что он говорил? — шепотом спросила я.

— Ничего не видел, — таким же шепотом ответила Полина. — Лежал, загорал, надоело, вернулся в дом. Из уха выскочил наушник и зацепился проводом за дверную ручку, Гошик наклонился — бац! — дальше подвал, очнулся — возле него ты. Все. Кто его треснул — даже тени не увидел. Или забыл.

— Это был мужчина? Хоть что-то как воспоминание осталось?

— Ему показалось — мужик. Огромный. Вспоминаются только ботинки сорок восьмого размера, но не уверен. Говорит — с испугу могло причудиться.

— Немного, — вздохнула я и перевернула на сковородке отбивную. — Надо проверить — исчезли ли «жучки»?

— А ты еще не проверила?! — изумилась Полина.

— Хочешь верь, хочешь нет — страшно было. Я в основном на улице вас дожидалась, только что в дом вернулась. Отмыла подвал и бегом на улицу.

— Так иди! Проверяй быстрее…

В гостиной дремал Гоша, в изголовье на тумбе пристроилась лампа, я осторожно подняла ее вверх — лампа была бронзовая, с тяжелым стеклянным абажуром, — изогнулась и, едва не уронив абажур, заглянула под днище. В вытянутом наподобие трубы геликона раструбе «жука» не было.

Изодранное «кошками» кресло в столовой было немного отодвинуто от стены, и микрофона в нем тоже не оказалось.

Облитая лаком для ногтей тумба в спальне ничем меня не порадовала — к ее днищу все так же был пришпилен крошечный «жук».

Что-то странное, подумала я и вернулась к Полине.

— Прослушку сняли в гостиной и столовой, но оставили в спальне, — уже почти громко доложила я.