— Жадность одолела, — вставила я. — Торговаться с человеком, уже виновным в смерти двух людей, это не беспечность или глупость, это — жадность. Грех смертный и наказуемый…

— Приходится признать, — вздохнул Туполев. — А Валентин Наумович не собирался обирать родную племянницу, не собирался оставлять за спиной информированного и непорядочного человека и решил просто — убрал Коротича, тем самым обеспечив себе выезд из отеля.

— Но просчитался, — задумчиво кивнула я. — Как он обнаружил микрофоны?

— Не совсем случайно. Стариков регулярно проверял дом Полины на предмет подслушивающих устройств. Постепенно убедился в чистоплотности хозяйки дома и делал проверку все реже и реже. Но когда его подельник объявил о слежке, он довольно просто засек за собой хвост Толика — тот не был осторожен, — тут же проверил дом и нашел в нем «жучки».

— А почему он никак не отреагировал на заявление Полины о том, что та подарит лампу?

— А он отреагировал, — усмехнулся Назар. — Но пока команда проходила по инстанциям — от Старикова к местным мошенникам, от них к Толику, — вы уже потеряли терпение, дорогая моя.

— Было дело, — согласилась я. — Нерасторопные нам ребята попались.

— Так над ними не капало, — снова усмехнулся Туполев. — Протекало над Валентином Наумовичем. Но он далеко, в Москве, а у ребят одна забота — денег побольше с простаков снять. Это же не банда в полном смысле слова, а так — зарвавшийся сброд.

Я поежилась и подумала о том, что если ты подбираешь команду из порядочных людей, то можешь рассчитывать на помощь и поддержку, а если руководишь бандой негодяев, заботящихся только о своей шкуре, то в конце концов обязательно получишь удар в спину. Именно так и произошло с Валентином Наумовичем — подонки подвели друг друга.

— Но все же умения взорвать дом Жоржа у них хватило. И убить Марину они смогли… Хотя оторвать в подвале газовый шланг и обмануть девушку особых талантов не надо. Тем более при таком руководстве…

— Если бы ты видела, кого собрали сегодня в лесу, — поморщился Туполев. — Рожи гладкие, глаза сальные… Когда жирные задницы припечет, родную маму во вторсырье сдадут… Слякоть, одним словом. После нашего города отбывали «бомбить» Черноземье.

— Н-да уж, организация. Хорошо хоть не военизированная. Попадись в эту банду грамотный отставник из спецназа, половину города разбомбили бы… Кстати, как чувствуют себя раненые?

— Наши — хорошо. Наумычевские — похуже, но жить будут. — Туполев положил голову на спинку кресла, посмотрел на меня очень внимательно (я даже заерзала) и сказал: — Ну. Проси.

— Чего? — обеспокоилась я.

— Как — чего? Каждый раз, когда ты помогаешь мне разрулить какую-то ситуацию, ты всегда выпрашиваешь для кого-то индульгенцию. Кто на этот раз в прощении нуждается?

В принципе никто, подумала я. Всем сестрам уже по серьгам раздали. Кому — пулю, кому — тюрьму, Полине — Жору…

Ах да, индульгенция! Как я могла забыть о Стелькине, его гадком продюсере и пинке из двух столиц…

Хотя… нет. По зрелом размышлении тут должен Юлий Августович потрудиться. Он уже обещал Гоше за него заступиться, и пусть только попробует обещание не выполнить. Намекну Назару, что некий бисексуал мне «работу» предлагал, мало не покажется.