— А вот и выловили, — обиделась я. — Просто не дотерпели. Или Толик нерасторопным оказался… Покойному Толику ведь пришло распоряжение снять микрофоны? Вполне могло получиться так, что мы намекнули Семену Ивановичу на кресло, а он как раз обнаружил «жука» в лампе, и в точности наоборот произошло с Валентином Наумовичем…

— Бред, — буркнул Антон. — Человек, обнаруживший прослушку в одном месте, обязательно прошелся бы по всему дому. И поверь мне, никаких следов за креслом мы, скорее всего, не найдем. Нормальному человеку достаточно самого факта — его подслушивают. А где микрофон — в ручке кресла или под днищем, уже не важно. А насчет настольной лампы, так ее и Юлий Августович трогал…

— Да знаю, — отмахнулась я. — На ножку лампы я и не рассчитываю. Ее бронзовая ножка необычайно затейливая вещь — там столько всяких притягательных выпуклостей, руки просто сами тянутся их полировать да гладить. На ножке мы сотню отпечатков и ДНК найдем… В отношении лампы я рассчитываю только на элементарное, глубоко человеческое любопытство. Ты вообще эту лампу хорошо представляешь?

— Видел, — не отвлекаясь от дороги, кивнул Антон.

— А я не только видела, но поднимала. Страшно тяжелая штука. Плафон качается. Если бы нормальный человек определил, что микрофон установлен в лампе, мог он проявить любопытство? — Антон пожал плечами, и я догадалась, что, на его взгляд, не мог, но тем не менее продолжила: — Так вот, хочу тебе сказать — разглядеть микрофон, установленный в основании лампы, с обратной стороны выгнутой наподобие трубы геликона, — невозможно. Для этого как минимум надо либо поднять лампу высоко-высоко, либо перевернуть. Но в обоих случаях плафон необходимо снять. То есть, если плафон кто-то снимал, отпечатки пальцев подозреваемого мы обнаружим на внутренней стороне плафона. Обычный гость внутрь стеклянного абажура лазать не будет, только наш неприятель. Или если предположить, что «шахматист» попытался нащупать «клопа» в трубе, то и в этом случае его следы обнаружатся в месте, где ему делать нечего. То есть с обратной стороны лампы.

— Да не будет их нигде! Следов этих…

— Может, и не будет, — вздохнула я. — Но проверить стоит. Хоть куда-то, но «шахматист» мог нос сунуть. Я бы, например, не утерпела.

— У этого человека стальная выдержка, — хмуро проговорил Антон. — Человек, не способный совладать с любопытством, в «шахматы» не играет.

— Да что мы, шпиона, что ли, ловим?! — разгорячилась я. — «Совладает, не совладает»! Я на отпечатки и не рассчитываю! Идет обычная, позиционная война нервов. Мы заставляем этого человека нервничать и совершать необдуманные шаги.

— То есть?

— Ну вот представь. Сидит сейчас наш «шахматист» в отеле и думает, где он мог наследить? Старается припомнить, куда он лазал и лазал ли вообще… Паникует…

— Подожди, — перебил Антон. — А с какой радости он сейчас паникует-то?!

— Надеюсь, дражайшая Полина Аркадьевна уже расстаралась, — ухмыльнулась я и гордо выпрямилась на сиденье. — Я ей кое-какое поручение дала.

Подробно, со всеми тонкостями и предположениями я рассказала Антону о задании Полины. Бодигард не перебивал, и порой мне казалось, что не очень внимательно следил за дорогой. На автомате и рефлексах ехал. Я полюбовалась произведенным эффектом и подвела итог: