— Ты уже осмотрелся? — спросил Виталя.

— Да, — поспешно выпалил Сема, сообразив, что его пристальный взгляд не укрылся от Лолы. — И вынужден тебя огорчить, сносить придется большую часть стен.

— Да они ж крепкие! Там четыре слоя кирпича.

— Он негодный уже. Не везде, но… — Видя, как скисла физиономия Витали, Семен поспешил его обрадовать: — Зато фундамент в прекрасном состоянии. И я нашел проход в подвал. В нем можно сделать квест-комнату. Или винный погреб, тут по желанию. А еще мы оставим каминную залу. И расширим ее, снеся перегородки.

— Вот с этого и надо было начинать, — проворчал Виталя, но лицом просветлел.

— Я пока тебя ждал, набросал несколько эскизов. Посмотришь? — Он кивнул, и Сема протянул ему альбом. Вообще-то архитекторы давно перешли на графические планшеты, но Ткачеву нравилось рисовать карандашом на бумаге.

— Мне нравится, — вынес вердикт Пименов. — А тебе, Лолоша?

Девушка стояла рядом и тоже поглядывала в альбом.

— В целом да, — ответила она. — Но флигели не должны быть одинаковыми.

На старинных фото они на самом деле были разными по высоте, и их крыши различались. У одного квадратная, у второго — купол.

— Так же красивее. Симметрия гармонична.

— Возможно, но в асимметрии не только своя прелесть, но в нашем случае имеется смысл.

— Какой же?

— В правом флигеле повесилась княжна.

— Которая из…?

— Старшая. Дочка умалишенной. Низкий потолок, мощные балки. Она накинула веревку и вздернулась. После этого Филаретов перестроил флигель. Сделал его выше, а крышу велел соорудить в виде купола. И не повесишься, и форма как у храма, считай, очищает помещение. Но это не помогло…

— Кто-то все же умудрился удавиться? — Сема мог не знать обо всех случаях самоповешения.

— Нет. Но призрак продолжал блуждать по флигелю. И его превратили в складское помещение. Однако, когда особняк стал прибежищем беспризорников, в нем поставили койки, и ребятам являлась женщина с петлей на шее. Они устроили поджог и сбежали. Флигель забросили. А снесли только через полтора десятка лет. Заодно и второй.

— Из-за психов, я помню, — воскликнул Виталя. — Они шастали туда. Чудом выбирались из смирительных рубашек, отвязывались от кроватей, перлись во флигель, там впадали в буйство.

— Для них во втором сделали изолятор. Но в нем им лучше не становилось. Поэтому оба флигеля снесли. А больницу стали называть «Долиной смерти».

— Почему? — поинтересовался Сеня.

— Дохли как мухи психи, — ответил за Лолу Виталя. — И стали сюда свозить тех, от кого избавиться хотели.

— Кто?

— Родственники, как правило, или соседи по коммуналкам. Надоела бабка им, у которой крыша едет, а сердце здоровое. Свезли сюда, она через пару месяцев преставилась, они при наследстве. Или за стеной алкаш живет, а его комната ой как нужна. Подпоили, разозлили, определили в психушку (было отделение для тех, кого «белочка» посетила), и тот же исход.

— Столько пациентов умирало, что их просто закапывали, — взяла-таки слово Лола. — Не то что памятников, даже табличек на могилах не ставили.

Сема передернулся. В какое ужасное место завела его судьба! Но, надо сказать, бродя по руинам, он не почувствовал этого. Бывал он в зданиях (целых и разрушенных), где тебе не по себе. Что-то гнетет. И хочется убраться подальше… Но не тут.