– Это была милостыня?
– Скорее, дар богов, – пробормотал Форкосиган, думая о своем.
– Я не… – Куделка повернул голову в сторону двери. – Вы говорите, мне надо бежать за ней?
– Я бы на твоем месте полз, – порекомендовал адмирал. – Быстро ползи. Проскользни под дверь, расслабься и позволь топтать себя, пока она не успокоится. И не прекращай молить о прощении. Может, дело еще можно поправить.
Теперь уже в его глазах светился откровенный смех.
– И как вы это назовете? Полным поражением? – возмущенно спросил Ку.
– Нет. Я бы назвал это победой. – Голос Форкосигана зазвучал чуть холоднее. – Мне приходилось видеть, как вражда между мужчиной и женщиной переходила в тактику выжженной земли. Пожары гордости. Не стоит выбирать этот путь. Ручаюсь тебе.
– Вы… Миледи! Вы надо мной смеетесь! Прекратите!
– Тогда прекрати смешно себя вести, – резко ответила Корделия. – Вынь голову из задницы. В течение шестидесяти секунд постарайся думать не только о себе.
– Миледи! Милорд!
Куделка поджал губы с видом оскорбленного достоинства, поклонился и вышел. В коридоре он повернул в сторону, противоположную той, куда убежала Друшикко, и с грохотом спустился по лестнице.
Адмирал прислушался к затихающим шагам Куделки и беспомощно помотал головой. У него вырвался сдавленный смешок.
Корделия легонько стукнула его по плечу.
– Прекрати! Им-то совсем не смешно. – Их глаза встретились, она тихо засмеялась, потом вздохнула. – Боже правый, по-моему, ему нравилось считать себя насильником. Странное желание. Может, он слишком много общался с Ботари?
Эта шутка отрезвила обоих. Форкосиган задумался.
– Знаешь… Ку лелеял свою болезнь. Но его раскаяние было искренним.
– Искренним, но с долей самодовольства. По-моему, мы слишком долго потакали его слабости. Наверное, пора встряхнуть его хорошенько.
Эйрел устало ссутулился.
– Он у нее в долгу, это точно. Но что я могу ему приказать?! Если человек платит не добровольно, такая плата не имеет никакой цены.
Корделия вынуждена была с ним согласиться.
Только перед обедом Корделия заметила, что в их маленьком мирке кого-то недостает.
– А где граф? – спросила она мужа, увидев, что домоправительница накрыла стол на двоих. Окна столовой выходили на озеро. День выдался пасмурный. Утренний туман рассеялся, но небо было покрыто низкими, быстро бегущими облаками. Было ветрено и зябко. Корделия надела поверх цветастой блузы старый полевой китель Эйрела.
– Я думал, он пошел на конский двор. Смотреть, как объезжают нового многообещающего жеребца, – ответил муж, с беспокойством оглядывая стол в поисках третьего прибора. – По крайней мере так он мне сказал.
Домоправительница, вносившая супницу, позволила себе возразить:
– Нет, милорд. Граф рано утром уехал на машине с двумя охранниками.
– О! Извини, Корделия. – Эйрел встал из-за стола и, минуя коридор, прошел в заднюю часть дома, где кладовая была превращена в центр правительственной связи. Там находилось комм-устройство с двойным шиф– ром, а перед дверью всегда дежурил охранник службы безопасности.
Корделия проглотила немного супа, который лег в желудок жидким свинцом, отложила ложку и принялась ждать. В тишине дома до нее доносился голос Эйрела и искаженный электроникой голос отвечавшего ему мужчины, но они были слишком далеко, и слов разобрать было нельзя. Ожидание показалось ей вечностью – хотя на самом деле суп даже не успел остыть. Наконец вернулся помрачневший Эйрел.