Раздавшийся бой часов заставил всех кинуться к столу и мигом разобрать вкусные кейринки. Наступил самый волшебный миг праздника — время, когда загадывались заветные желания.

Гант задумчиво жевал печенье, а перед глазами у него стояло нежное лицо Кэсси. Граф давно уже не загадывал желания в ночь Радована, а тут, с последним боем часов, почему‑то вспомнил свою подопечную и пожелал ей счастья. И сейчас, глядя на веселящихся людей, вдруг отчетливо понял, что ему не хватает прозрачных зеленых глаз Кассандры, ее нежной улыбки, ласкового голоса… Весь вечер, веселясь и развлекая крестников, Гант не мог отделаться от мысли, что ему чего‑то не достает. Вроде бы, все было, как и раньше — семья друга, праздник, Алиссия, но внутри продолжала звучать какая‑то жалобная тоскливая нота, заставляя задумываться и забывать об окружающих. Ему вдруг стало невыносимо стыдно. Он вспомнил, с какой радостью Кэсси встречала каждый праздник, как считала дни до наступления Радована,(управляющий выдал секрет девушки, да, ни для кого в замке и не было тайной, с каким нетерпением молодая леди ждет прихода зимнего торжества) и ему стало неловко. Он веселится в окружении друзей, а Кассандра одна встречает Радован. Без родителей, без друзей, без добрых знакомых, без подарков. На чужбине. Лорд поморщился от представшей перед внутренним взором картины.

Он передал уснувшего Сэниона няне и подошел к герцогу.

— Рион, мне пора, — негромко произнес граф.

— Гант, ты куда? — удивился друг. — А завтрашняя охота? А поездка к горячим источникам? Ты что? Дети обидятся, да и Лисси расстроится, — герцог озадаченно смотрел на Тремэла.

— Прости, дела, — немногословно ответил Гант, — извинись за меня перед детьми, но я должен ехать.

— Надеюсь, она того стоит, — невозмутимо произнес лорд Аш — Шасси.

— О чем ты?

— О твоих «делах», — усмехнулся герцог, — ладно, поезжай, увидимся в столице — расскажешь подробности.

Друзья обнялись, Тремэл попрощался с герцогиней и вышел в темную снежную ночь.

Толстая свеча догорала в подсвечнике, а Кэсси все сидела в опустевшей гостиной. Все давно разошлись, в замке постепенно наступила благодатная тишина, а девушка и не думала покидать облюбованное кресло. Она бездумно смотрела на оплывающую воском свечу и слушала вой ветра в каминной трубе. Праздник, которого она так ждала, совсем не радовал своим наступлением. Кэсси откинула голову на спинку кресла и предалась воспоминаниям. Темно — серые глаза графа, его улыбка, светлые волосы, с двумя снежно — белыми прядями по бокам, преследовали девушку своей осязаемой близостью. Казалось, протяни руку и коснешься его обветренной кожи, теплых рук, нежных губ… Кассандра сама не заметила, как зашла в своих мечтах слишком далеко. Испугавшись собственной смелости, девушка открыла глаза и наткнулась на внимательные взгляд, заглядывающий в самую душу. Кэсси, как зачарованная, уставилась на склонившегося к ней лорда. А тот, казалось, не мог оторвать взора от своей подопечной. Его губы слегка подрагивали, словно хотели что‑то сказать, руки опирались на подлокотники, забирая девушку в кольцо, а настороженные глаза словно силились что‑то прочитать на лице Кассандры. Девушка коротко выдохнула и потянулась к мужчине. Граф напряженно замер, впился ногтями в подлокотники и, с трудом оттолкнувшись от кресла, распрямился.