Что мы вообще имеем на данный момент? Происходит усиленное наращивание смоленской группировки войсками. Похоже наступление начнётся со дня на день в направлении Вязьма-Можайск, особенно если верить сводкам, в которых нет никакой конкретики на смоленском направлении. Практически, основные части уже вероятно переброшены. Та дивизия, что я видел, чисто пехотная, наверняка собираются использовать для блокады и зачистки котлов, если у немцев конечно в этот раз получится, вроде наши должны уже научиться за сто дней-то. Ничего особо серьёзного мы пока сделать не сможем, но даже если тормознем снабжение уже начавшегося наступления, то хоть какой толк будет. Крупные мосты нам не по зубам, мелкие, если не несколько, укус комариный.

Нефёдов появился в лагере уже под вечер. С перевязанной головой и подвешенной на бинте левой рукой.

— Ну, ты товарищ капитан, прямо Щорс.

— Виноват.

— Конечно виноват, но немцы больше. Присаживайся вон к старшему сержанту, чайку попейте, а то на вас обоих лица нет.

— Здравия желаю, товарищ капитан.

— Здравствуйте, старший сержант, — Нефёдов протянул Матвееву руку. — Эта пока ещё работает.

— Эй, Егоршин, — окликнул проходящего мимо, на его беду, бойца. — Старшину найди и ко мне, срочно, Байстрюка увидишь, тоже гони.

— Есть, — Егоршин изобразил неспешную рысь, но шагов через десять продолжил неторопливое поступательное движение. Совсем нюх потеряли.

— Так, пока Кошки нет, доведите нам, товарищ капитан своё видение прошедшей операции.

— В целом операция прошла удачно. Что удивительно, противник попался практически на все наши уловки, естественно имею в виду глобальные и заранее просчитанные. Во время самих боевых столкновений немцы действовали очень быстро, напористо, опережая нас тактически. Из-за этого мы и понесли такие потери. Несмотря на отработку тактики охватов и отходов, с использованием отсечки противника огневыми группам прикрытия, которые пытались изучать по вашим указаниям, преобладают два способа ведения боя – стоять насмерть и бежать быстро. То и другое, в конце концов, заканчивалось плохо.

— Понятно, но не боги горшки обжигают, научимся. Что можете сказать по силам, задействованным против нас?

— Здесь мало что известно. Как минимум один раз, уже в самом конце, столкнулись с противником вооружённым большим количеством автоматического оружия, в том числе и пулемётами. Это они навели на нас авиацию, вероятно, имели радиосвязь. Вцепились в нас крепко, какое-то время помогал их сдерживать миномёт, а затем прилетели самолёты. Сначала они отбомбились по нам, но не слишком точно, хотя мне и досталось. Байстрюк заметил, что немцы ракеты пускают в нашу сторону, ну и запустил в их. Со второго захода авиация позиции немцев и накрыла, а мы под это дело ушли. Но, как я и говорю, в бою мы сталкивались только с небольшими отрядами, вооружёнными скорее как обычная пехота. Разведка докладывала, что дороги на восток были перекрыты плотно, но какими силами сказать не могу. Нет полных данных.

— Что-нибудь по потерям немцев сказать можете?

— Нет. Поля боя за нами ни разу не оставалось, потому подсчёт потерь противника невозможен. Косвенно, по наблюдениям во время боёв и подрывов мин и ловушек – до полусотни убитыми и ранеными. Если взрывы ловушек не были просто ликвидацией обнаруженных.