Лиза очень переживала из-за того, что впервые после нескольких недель работы выводит своих воспитанников на настоящую сцену, и, не обращая на мое присутствие никакого внимания, что-то объясняла школьникам, которых собрала вокруг себя. Когда же она наконец села в первый ряд, девочки и один подросток, все без исключения в вышитых рубашках, стали там, где велела учительница, — в глубине сцены. Один мальчик остался впереди, оцепенел, ожидая команды, а когда Лиза махнула рукой, крикнув: «Давай!», сделал еще шаг вперед и монотонно заговорил, глядя куда-то перед собой:

— Новая радость настала, какой не бывало…

— Стоп! — остановила его Лиза. — Манюк! Я радости не слышу и не вижу! Ты радоваться должен, ты о радости говоришь, а сам как на похоронах или голодный. Ты голодный, Коля?

— Есть голоднее, — буркнул в ответ мальчишка. — Папа говорил, мы должны другую Украину кормить…

— А с твоим папой, Манюк, будет отдельный разговор! И говорить с ним буду не я, а вот товарищ милиционер! — Лиза кивнула в мою сторону. — Вас, дети, политика интересовать не должна, вы должны учиться, с радостью, Коля Манюк! С ра-дос-тью! Ну-ка еще раз, только правильно!

Я понимал, о чем говорит Лиза. Еще вчера разговаривал с очередным агитатором после его выступления в пользу укрепления колхозных хозяйств. Когда его спросили, правда ли, что за Збручем в Украине снова голод, поэтому здешние колхозы должны сдавать продукты для Востока, агитатор поинтересовался: «Товарищ, вы грамотный? Вы выписываете газеты? А какие? “Вільний шлях” и “Правду”? Очень хорошо, а в газетах написано, что кто-то где-то в нашей стране голодает? Не написано? Или вы считаете, что советские газеты врут? Вот я вам и ответил: читайте газеты, там все написано! И больше выписывайте!» Потом, когда уже все разошлись, агитатор, угостив меня и Пилипчука «Беломором», ворчал: «Смотри, заговорили… Листовки они оуновские читают, не иначе… Народной власти им жалко, своим братьям-украинцам куска хлеба не дадут, а бандеровцев в лесах кормят».

— Новая радость настала, — тем временем снова начал Коля Манюк, теперь уже выговаривая слова бодрее. — Какой не бывало. Раньше эти слова мы слышали, когда нужно было славить Бога и Божье Рождество…

— Манюк! — снова остановила его Лиза. — Так называемое Божье Рождество. Сколько тебе говорить! Бога нет, поэтому родиться он не мог! Именно об этом писали великие гуманисты, чьи произведения стали классикой русской литературы! Мы же с вами это учили! Ну-ка, Коля, еще раз!

Паренек покорно вздохнул.

— Новая радость настала, какой не бывало. Раньше эти слова мы слышали, когда нужно было славить Бога и так называемое Божье Рождество. Теперь мы говорим так, вспоминая тот славный день, когда советская власть, выполняя мудрый наказ друга всех народов, великого вождя товарища Сталина, объединила украинский народ, освободила нашу землю от господской власти буржуазной Польши. Поэтому эти осенние дни уже никогда не будут для нас хмурыми, и мы гордо славим наш народ-победитель, наш край и нашего дорогого товарища Сталина. Благодаря ему у нас есть то, чего не было раньше: светлые клубы, — тут Коля Манюк заученно вытянул руки перед собой, — залы-читальни, школа, где можем свободно учиться, чтобы потом исто… — Он запнулся. — Испос…