– Ты не знаешь, как долго жила здесь эта семья? – спросила Анника, обхватив себя руками, чтобы согреться.

Карита посмотрела на дом.

– Нельзя сказать, чтобы долго, – ответила она. – Участок новый.

– Но посмотри на деревья, – возразила Анника. – Они уже большие.

– Люди здесь покупают пальмы десятиметровой высоты. Доставляют их специальными трейлерами. Где-то здесь, наверное, есть и звонок. – Она нажала нечто похожее на выключатель, расположенный на столбе ворот.

Через несколько секунд открылась входная дверь и с крыльца спустился человек в полицейской форме. Карита Халлинг Гонсалес помахала ему рукой. Анника спрятала камеру за спину. Человек в форме подошел к воротам и остановился за ограждением.

Карита обратилась к полицейскому на беглом испанском, и он что-то раздраженно ей ответил. Карита ткнула пальцем в направлении Анники и продолжала о чем-то просить, то и дело повторяя Suecia и amiga[5]. Другие слова Анника не понимала. Полицейский немного смягчился, но тем не менее несколько раз покачал головой: hoy no, impossible, manana si[6].

– В дом можно будет зайти завтра рано утром, – сказала Карита, подхватила свою подопечную под руку и заботливо обняла за плечи. – Я сказала ему, что ты их подруга из Швеции, что ты совершенно потрясена случившимся, хочешь войти в дом, чтобы попрощаться с дорогими тебе людьми…

– Я обычно не лгу о своих целях и никогда не скрываю, кто я, – сказала Анника, у которой сразу испортилось настроение.

– Думаю, что этот сержант не читает «Квельспрессен», – сказала Карита и пошла к машине.

Анника положила в багажник камеру и собралась сесть за руль, когда зазвонил телефон. Она посмотрела на дисплей.

Звонил Боссе.

Боссе?

– Алло, – нерешительно произнесла она.

– Анника? Это Боссе, Боссе Свенссон.

Корреспондент конкурентов, с которым у нее был серьезный флирт. У нее даже остался номер его телефона.

Она отошла от машины на пару шагов к пустырю и тихо спросила:

– Что случилось?

– Слушай, – ответил он, – я звоню по делу. У меня в руках фотография, и я хочу, чтобы ты ее как-то прокомментировала.

Молчание.

– Что? – произнесла наконец Анника. – Что за фотография? О чем ты говоришь?

– У меня есть твоя фотография, ты стоишь у входа в ресторан и тискаешься со статс-секретарем министерства юстиции.

Анника потеряла дар речи, но всего на мгновение.

– Тискаюсь? – переспросила она. – Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу сказать, что на снимке вы обнимаетесь и ласкаетесь.

Анника снова лишилась дара речи.

– Ласкались? С Халениусом?

– Да, и я даю тебе возможность это прокомментировать.

Она зажмурилась и провела ладонью по лбу.

Испанский поцелуй в обе щеки перед тем, как она села в такси.

Толпа горланящей золотой молодежи с мобильными телефонами в руках.

Она тяжело вздохнула.

– Вы хотите опубликовать эту фотографию в своей газете?

– Да, у нас есть такое намерение.

– И ты хочешь, чтобы я ее прокомментировала?

– Да, это твой единственный шанс объясниться.

У нее немного заложило нос, и она высморкалась на тротуар.

– Хорошо, вот мой комментарий: я просто счастлива, что не стала трахаться с тобой, Боссе. Я слышала, что ты ни к черту не годишься в постели. Отсылаю тебя к закону о защите источников. С кем я говорила, о чем мы говорили и как мы это делали, не противоречит основному закону. У меня нет ни малейшего намерения нарушать конституцию ради того, чтобы ты мог и дальше оставаться в профессии.