– Эй вы там! Оглохли? Я еще раз повторяю, что убью пленника, убью офицера вашего ФСБ, а вам потом отчитываться. Кто там старший? Даю две минуты на размышление. Или ко мне придет ваш старший, или я начну стрелять!

– Он! Ложичко, – удовлетворенно заметил Большаков, снимая с головы капюшон гидрокостюма и пояс с оружием. Из чехла на голени он вытащил нож, с сожалением попробовал пальцем лезвие и отдал Тарасову. – Жалко, я бы его на куски порезал, гада. Но нельзя. Давай, вступай в переговоры, скажи, что старший уже идет. И катер приготовили.

Тарасов подошел к двери и, не показываясь, крикнул, что сейчас придет командир, который уполномочен вести переговоры. Ложичко снова начал возмущаться, что ждать не намерен никаких переговорщиков. Или его требования выполняют, или он начинает стрелять. А нервы у него не очень, подумал Большаков. Он еще в прошлый раз обратил на это внимание, когда сам был пленником на этом корабле. Но тянуть время было больше нельзя, потому что неизвестно, в каком состоянии там Берзин и не свихнулся бы совсем украинский полковник от страха. Пока он адекватный, его надо нейтрализовать.

Приказав Тарасову связаться со штабом бригады и доложить обстановку, он велел тут же перегнать яхту к лиманам севернее Темрюка. Там яхту ждали моряки, знакомые с теми местами и промерившие глубины. Там яхту должны были укрыть от посторонних глаз до времени.

– Так, что здесь у вас? – громко подал голос Большаков, подходя ближе к двери. – Что хочет этот человек?

– Эй, кто там пришел? – крикнул в ответ Ложичко. – Ты, что ли, главный у них? Иди сюда, разговаривать будем.

– Я вхожу, – заявил Большаков. – И я без оружия. Так что и ты там не очень размахивай пистолетом, или что там у тебя. Договорились? Хочешь жить, будем решать все обоюдно. Ты готов?

– Ладно, ладно, заходи, – нетерпеливо ответил Ложичко. – Тут решим все наши дела.

– Ну, ладно, я захожу!

Большаков вышел на середину коридора как раз напротив двери, чуть отставив в стороны руки, демонстрируя, что в них нет оружия. За этот короткий миг он успел оценить ситуацию, и в голове мгновенно родился план силового захвата. А еще спецназовец увидел глаза Берзина, явно обалдевшего от того, что бывший товарищ по плену вдруг оказался живым и здоровым. Берзин стоял посреди своей «камеры» с безвольно опущенными руками и на подгибающихся от бессилия ногах. Рубашка на нем была порвана, тело в прорехах покрыто синяками и багровыми рубцами, правая рука перевязана в районе предплечья. Ложичко стоял за его спиной, держа пленника левой рукой за плечо, а правой прижимая к его виску пистолет.

Вот теперь Большаков испытал и еще один уровень наслаждения. Он увидел, как изумленно уставился на него украинский полковник, считавший русского пленника мертвым. А теперь выяснилось, что у него в плену был не какой-то рыбак из поселка, а командир российского спецназа. Такого просчета Ложичко себе простить не мог. И вся эта буря эмоций пронеслась по его лицу. Большаков, глядя на Ложичко, шагнул в камеру, весь напружиненный и готовый к броску в любую секунду. И тут случилось совершенно неожиданное. Берзин вдруг улыбнулся Большакову одними углами губ, а потом стал чуть валиться вперед, на подогнутых ногах. Его голова свесилась на грудь. Ложичко беспокойно дернул пленника на себя, в этот момент его ствол отошел от головы Берзина, он даже больше нацеливался теперь на вошедшего спецназовца.