— Вот, сэр, — сказал он, передавая листок отцу. — Я настоятельно рекомендую вам вложить в это каждый пенни.

И в самых ясных выражениях, которые пришли в голову, он подчеркнул анонимную, совершенно конфиденциальную природу этих сведений. Он предупредил, что не может ответить на вопросы, и подчеркнул, что дал слово, пообещав не распространять эту информацию дальше двух ближайших друзей. Это дело чести.

Генерал смотрел на него проницательным, испытующим взглядом, пока Джек не закончил, потом открыл было рот, но до того, как из него вылетело хоть слово, лакей возвестил о прибытии его гостей.

— Оставайся тут, Джек, — скомандовал генерал, опуская пустой бокал.

Несколько минут спустя он привел в комнату троих. С упавшим сердцем в одном из них Джек узнал биржевого маклера отца, а двое других оказались вычурно одетыми типами того сорта, который он слишком часто лицезрел в доме своего детства. Он вспомнил, что когда отец хотел впечатлить подобных приятелей, то приводил их сюда — показать герцога-другого.

— Это мой сын, — воскликнул генерал, — хотя по его возрасту не догадаешься. Первый раз я женился очень молодым, совсем юнцом. Он пост-капитан в королевском флоте и только что вернулся домой из плавания. Вчера высадился в Дувре с картеля, и уже дает старику советы насчет инвестиций, ха-ха-ха. Джеймс, большую бутыль того же вина!

— Мы с капитаном — старые друзья, — влез в разговор брокер, потрепав Джека плечу явно против его воли. — И хочу сказать вам, генерал, в инвестициях он разбирается очень хорошо.

— Так вы прибыли с картелем, сэр, — произнес один из гостей. — Тогда, может, расскажете нам последние парижские новости? Господи, а вдруг Наполеон все-таки умер? Господи, а вдруг война подошла к концу? Только подумайте!

— С картелем? — встрепенулся маклер, пропустивший первое упоминание этого факта.

— Разбирается в инвестициях? — удивился генерал, и они оба уставились на Джека.

Вино прибыло, пробка вылетела.

— Всегда говорил, ничто не сравнится с шампунем, — пробормотал один из генеральских гостей.

Джек сидел, пил вино наравне с другими и уворачивался от вопросов до тех пор, пока бутылка не опустела. Когда спросили его мнение о ходе войны и ее возможной продолжительности, он пробормотал серию банальностей. Себя он слышал как бы со стороны, и не без удовлетворения. Но когда отец предложил всем отправиться в Воксхолл[12], Джек наотрез отказался.

Сыновняя почтительность имела свои пределы (и они были давно превзойдены), к тому же имелось прекрасное оправдание.

— Я не вполне подобающе одет для выхода в город, — ответил он, — и уж тем более не для Воксхолла в пристойной компании.

— Может, и нет, — подтвердил один из гостей, тот что был попроще, пьянее и богаче одет. — Но все прощается нашим славным морякам. Пойдемте. Там же так весело, только подумайте!

— Спасибо за вино, сэр, — поблагодарил отца Джек. — Доброй ночи, джентльмены. — Он поклонился и, четко зафиксировав взгляд на двери, вырулил прямо на свежий воздух, выпрямившись, закостенев, не дыша и ни на дюйм не отклоняясь от выбранного курса.