– Нет, не думаю, – честно ответила я. Забавно, что в день, когда я поклялась о нем больше не спрашивать, меня одели как мэванскую королеву.

– Это очень грустно, – вздохнула Абри.

Конечно, это печалило ее, как и всех моих сестер. Они происходили из знатных семей, у каждой были отец и мать.

Я ответила:

– Это не имеет значения, правда.

В комнате воцарилась тишина. Я прислушивалась к дождю, тихой, струившейся по коридорам мелодии Мириай и скрипу карандаша рисовавшей меня Орианы.

– Что ж, – легкомысленно начала Сибилла, чтобы сгладить возникшую неловкость: она была избранной Интриги и могла поддержать любой разговор, – ты должна увидеть, какой Ориана нарисовала меня, Бриенна.

Она вытащила лист из папки работ Орианы и подняла, чтобы я могла его рассмотреть.

Сибилла была изображена как знатная валенийка. Я глядела, потрясенная тем, сколько реквизита стащила Абри. На Сибилле красовались притягивавшее взгляд красное, расшитое жемчугом платье с глубоким вырезом, ожерелье из самоцветов и роскошный белый парик. На щеке виднелась идеальная мушка-звездочка – символ аристократок. Сибилла была совершенна, сама Валения во плоти. Воплощение шарма, изящества и хороших манер.

А вот и мой портрет. Портрет королевы, владевшей магией, красившей лицо вайдой, жившей в броне. Ее сопровождали не мужчины, а камень и меч.

Они были противоположны, Валения и Мэвана, две страны, между которыми я разрывалась. Я хотела бы непринужденно носить роскошное платье и мушку-звездочку, а еще доспехи и синюю краску, как положено мне по крови. Мне хотелось раскрыть страсть и владеть мечом.

– Ты должна повесить портреты Сибиллы и Бриенны рядом, – посоветовала Ориане Абри. – Они могут преподать новым избранным хороший урок.

– Да, – согласилась Цири, – урок о том, кого никогда не следует оскорблять.

– Оскорбишь валенийку – потеряешь репутацию, – прощебетала Сибилла, чистя ногти. – Оскорбишь мэванку – потеряешь голову.

Чтобы закончить набросок, Ориане потребовался еще час. Она не просила меня подождать, пока он заиграет красками: видела, что мне не терпелось сбросить костюм и вернуться к занятиям. Я отдала плащ, доспехи, венок и меч Абри и, оставив сестер смеяться и болтать в мастерской, удалилась в тихую тень нашего с Мириай уголка. Обычно избранной Музыки в Магналии единственной предоставлялась отдельная комната, чтобы она могла заниматься. Остальные девочки жили по двое. Но, так как Вдова сделала неслыханное: приняла меня шестой ученицей, – и комната избранной Музыки стала общей.

Стоило распахнуть дверь, как меня, подобно верному другу, встретил запах пергамента и книг. Мы с Мириай были не слишком аккуратны, но я винила во всем наши страсти. Повсюду валялись кипы нотных листов, однажды я нашла несколько смятых у нее в кровати. Она сказала, что уснула с нотами в руках. Мириай говорила, что слышит музыку в голове, когда читает ноты. Такой была глубина ее страсти.

Моим вкладом в хаос были разбросанные бумаги, книги и журналы. Полки, вырезанные в стене над моей кроватью, ломились от томов, взятых в библиотеке. Книги Картье тоже занимали несколько полок. Глядя на их мягкие и твердые переплеты, я думала, каково это будет – возвращать их хозяину. Я осознала, что у меня нет ни одной собственной книги.