Вообще-то, как оказалось, даже несколько. Эти персонажи рассеяны по двум романам (их замысел тогда еще был мне неясен, но в конце концов я их написал) о новой России начала посткоммунистической эпохи: «Наша игра» и «Сингл и Сингл». В обоих я обратился к России, Грузии и Западному Кавказу. В обоих затронул тему размаха криминальной коррупции в России и непрекращающихся войн на российском мусульманском юге. Через десять лет я написал третий «русский» роман — «Такой же предатель, как и мы» — о том, что в то время стало, пожалуй, важнейшей статьей российского экспорта (после энергоносителей) — о грязных деньгах, о миллиардах, украденных русскими из своей же казны.
Пуся, наш чемпион Абхазии по рукопашному бою, всегда был рядом, но не слишком близко. И только однажды я испугался, что придется воспользоваться его физической силой.
На этот раз мы идем в петербургский ночной клуб. Его владелец тоже новый русский бизнесмен вроде Димы, уже небезызвестный, зовут его Карл, и у него есть юрист по имени Илья, который следует за ним повсюду. В клуб мы приехали на бронированном микроавтобусе, а бронированный «лендровер» прикрывал нас сзади. У входа, к которому ведет мощеная дорожка, украшенная китайскими фонариками, нас встречает привычный уже отряд вооруженных людей, только у этих помимо автоматов на портупеях красуются еще и ручные гранаты, подвешенные на блестящие медные крючки. В самом заведении грохочет рок-музыка, и здешние девочки лениво танцуют друг с другом в ожидании клиентов.
Но клиентов не видно, а между тем уже половина одиннадцатого.
— Петербург просыпается поздно, — с улыбкой объясняет Карл (он-то знает, о чем говорит), провожая нас к длинному обеденному столу, накрытому в нашу честь среди плюшевых диванчиков. Чопорный носатый Карл молод, но манеры у него старомодные. Странно видеть рядом с Карлом неуклюжего Илью, уж больно он неотесан. Жена Ильи, блондинка, одета в соболью шубку, хотя на дворе лето. Нас ведут по крутой лестнице к верхнему ряду расположенных амфитеатром сидений. Танцпол внизу — это еще и боксерский ринг, с гордостью сообщает Илья, но сегодня бокса не будет. Пуся садится слева от меня, Ник, мой сын, — справа. Илья, не отходя от хозяина, беспрестанно звонит по сотовому и монотонно, без остановки бубнит что-то в трубку.
Клиенты все не появляются. Банкетки вокруг нас пустуют, орущая музыка мешает сосредоточиться, скучающие девушки покорно кружат по танцполу, и светская беседа за нашим столиком уже не клеится. Это все пробки, объясняет Карл, выглядывая из-за громадного Ильи. Это все нынешнее процветание. Теперь у всех автомобили, и вечером в Петербурге такие пробки — просто безобразие.
Проходит еще час.
Потому что четверг, объясняет Карл. По четвергам питерские тусовщики сначала идут на вечеринку, а потом уже в ночной клуб. Я ему не верю, и Пуся, кажется, тоже — мы с ним беспокойно переглядываемся. В моей голове проигрываются сценарии развития событий — один хуже другого, и в Пусиной, видимо, тоже. Может, питерским тусовщикам известно что-то, неизвестное нам? Может, Карл поссорился с конкурентом, и мы здесь дожидаемся, пока нас взорвут или пулями изрешетят? Или — тут возникает призрак ручной гранаты, висящей на медном крючке, — нас уже взяли в заложники, и Илья не просто так бубнит в телефон, а ведет переговоры?