– Я согласна. Этот французский капор придется убрать. Я была бы весьма признательна вам, если бы вы для нее нашли платье из алого дамаста и капор в виде фронтона, чтобы она могла являться ко мне в таком виде, пока не обзаведется собственным нарядом. О чем только думала ее мать?

Марджери занялась поиском необходимого, а Джейн снова позвала Анну Бассет и приветствовала ее как новую фрейлину королевы.

– Только, – сказала она обрадованной юной леди, – вы должны обзавестись двумя капорами в форме фронтонов и двумя хорошими платьями из черного бархата и черного атласа. Поднимите немного юбку. Нет, эта льняная сорочка слишком груба, вам нужна батистовая. На первое время вам одолжат подходящую одежду. – Джейн подняла взгляд на пояс Анны. – Сколько там жемчужин?

– Кажется, сто двадцать, мадам, – ответила девушка, все сильнее смущаясь.

Джейн вздохнула:

– Боюсь, этого мало. Напишите матери и попросите у нее другой пояс. И скажите ей: если вы не появитесь при дворе в подходящей одежде, вам не позволят присутствовать на крестинах.

– Да, мадам.

Видя растерянное лицо Анны Бассет, Джейн подобралась. Она снова взялась за старое – компенсировала недостаточную родовитость происхождения подчеркиванием своего нынешнего королевского величия. Джейн напомнила себе, что имеет полное право так поступать, ведь она носила под сердцем бесценное сокровище, и тем не менее ей не стоило терять человечность. Королева улыбнулась Анне и сказала:

– Надеюсь, вам будет хорошо при дворе.

В ту ночь, забираясь в постель со своим раздутым животом, Джейн краем глаза приметила в углу какую-то тень. По крайней мере, ей так показалось. Она заставила себя пристальнее вглядеться во тьму, но ничего не увидела. Однако одного намека на ее присутствие хватило, чтобы королева испугалась. Сейчас ей меньше всего хотелось видеть тени по углам. Но если это была Анна, а Джейн уже успела убедить себя, что это она, у нее имелась основательная причина для появления, ведь бывшая королева наверняка завидовала бы своей сопернице, носившей сына. Анне не хотелось бы, чтобы новая супруга короля исполнила то, что не удалось ей самой. Джейн испугалась за ребенка. Вот если бы Генрих был рядом с ней в постели, было бы куда легче. Но такое не допускалось во время предродового уединения королевы.

А страшиться было чего: погода стояла жаркая, чума вернулась, и Лондон переживал ужасные времена. Повидаться с Джейн, хромая, пришел Генрих; он заверил супругу, что в Хэмптон-Корте им не грозит никакая опасность.

– Дорогая, вам нечего бояться. Как и раньше, я приказал, чтобы никто из посторонних не приближался ко двору, и предупредил Кранмера, чтобы тот не покидал дворец Ламбет, пока чума не утихнет.

Заверения мужа не успокоили Джейн. Она тряслась от страха. Неужели это из-за привидевшейся ночью тени? А если так, предвещало ли ее появление очередное ужасное несчастье?

Джейн натянула на лицо храбрую улыбку:

– Как ваша нога? Болит?

– Немного, – вздохнул Генрих. – Норфолк хочет, чтобы я поехал на север. Говорит, мое присутствие там успокоит последние вспышки возмущения.