Злые силы на нас ополчились. Защити, владыко, пречистый град! Пречистый град – врагам озлобление!
Прими, владыко, прекрасный град! Подвигни, отче, священный меч! Подвигни, отче, все воинство!
Чудотворец! Яви грозный лик! Укрой грады святым мечом! Ты можешь! Тебе сила дана!
Мы стоим без страха и трепета.
Жальник
Кирик камень, из гнезда бабодунова, лучше всего противу изменника. По нашему времени возьми три заклятия. Первое – от вора, от супостата. Второе – не забудь от оружия смертного. Третье – крепко помни, от грозы, от грома небесного и земного.
Первое:
«На море на океане, на острове на Буяне стоит железный сундук, а в железном сундуке лежат ножи булатные. Подите вы, ножи булатные, к нашему супостату, рубите его тело, колите его сердце, чтобы он воротил покражу, все выдал, не утаил.
Будь ты, вор-супостат, проклят моим сильным заговором в землю преисподнюю, за горы Араратские, в смолу кипучую, в золу горючую, в тину болотную, в бездонный дом.
Будь прибит осиновым колом, иссушен суше травы, заморожен пуще льда, окривей, охромей, ошалей, одервеней, обезручей, оголей, отощай, с людьми не свыкайся и не своей смертью помри».
Второе заклятие оружия. Заговоры ратного человека:
«За дальними горами есть море железное, на том море есть столб медный, на том столбе медном есть пастух чугунный, а стоит столб от земли до неба, от востока до запада, завещает тот пастух своим детям: железу, укладу, булату красному и синему, меди, свинцу, олову, сребру, золоту, пищалям и стрелам, борцам и бойцам, большой завет:
Подите вы, железо, медь и свинец, в свою мать-землю от ратного человека, а дерево – к берегу, а перья – в птицу, а птицы в небо сокройтеся, а велит он мечу, топору, рогатине, ножам, пищалям, стрелам, борцам быть тихими и смирными.
А велит он не давать выстреливать на меня всякому ратоборцу из пищали, а велит схватить у луков тетивы и бросить стрелы в землю.
А будет мое тело крепче камня, тверже булата, окрута – крепче куяка и кольчуги.
Замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень Алатырь.
А как у замков смычи крепки, так мои словеса крепки».
Третье заклятие грозное:
«Свят, Свят, Свят! Седый во грому, обладавый молниями, проливый источники на землю, Владыко грозный! Сам суди окаянному диаволу с бесы, а нас, грешных, спаси.
Ум преподобен, самоизволен, честь от Бога, отечеству избавление ныне, и присно, и во веки веков.
Боже страшный, Боже чудный! Живый в вышних, ходай во громе, обладаяй огнем! Боже чудный! Сам казни врага своего диавола; всегда, ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».
Сказала заклятие и пошла себе старуха за бугорок, от жальника к озеру, через яровое поле – в деревню.
Приходила за ратных да за «неведомых тихих», покойных помолиться. Принесла маслица угодничкам.
По холмам Новугородских Пятин стоят сосновые рощи. На целую округу темнеют шапками. Под корнями сосен густо кладены камни. Красивые места. Старинные.
Было ли тут от татар, или при Грозном, или в Смутное время, в разоренье литовское? Всего было.
Лежат тут «тихие», лежат «покойные», никому неведомые «деды».