Я уже собралась уходить, как вдруг Расторгуев попросил:

– Найдите на книжной полке слева старый альбом, там в самом начале есть фото Вероники, оно было сделано на ее восьмой день рождения.

Я так удивилась! И не удержалась, спросила:

– Вы сохранили снимок ребенка, которого считали преступником?

Андрей Борисович нахмурился.

– Не из-за Ники снимок держал. Вы откройте и все поймете.

Я выполнила просьбу Расторгуева и глазам своим не поверила.

– Боже мой! Девочка сидит на коленях у легенды театра, великого Михаила Абросимова!

И услышала от Расторгуева следующее…

– Потому-то я и не уничтожил карточку. В то лето мы с Михаилом Никодимовичем снимались в одном фильме. Он уже был стар, справил девяностопятилетие, но обладал завидной бодростью и трезвостью ума. Великий старик! Я до сих пор испытываю гордость и трепет от того, что общался с гением, имел возможность поучиться у него. Двадцать третьего августа у Ники был день рождения, я заранее предупредил съемочную группу, что беру выходной. Двадцать второго Михаил Никодимович мне попенял:

– Батенька, негоже от работы отлынивать, лень – смертный грех.

Я ему рассказал про предстоящее торжество, Абросимов завздыхал:

– Я уж и позабыл, когда на празднике радовался, все по поминкам теперь хожу.

А я возьми да и скажи:

– Счастлив был бы видеть вас у себя.

Произнес это из вежливости, даже в мыслях не держал, что Михаил Никодимович согласится, а старик ответил:

– С удовольствием приеду. Дети – божьи ангелы, в их присутствии душа расцветает.

Двадцать третьего августа Абросимов приехал к пяти, привез Веронике подарок: часики, небольшие такие, очень подходящие для девочки. Надел ей на руку со словами:

– Милая барышня, вы уже взрослая, пора следить за временем. Но прошу вас, не растите стремительно, порадуйте еще маменьку и папеньку своим малолетством.

Я попросил разрешения снять его с именинницей, он любезно согласился. Михаил Никодимович с нами до одиннадцати просидел, даже танцевал с Галиной. Чудесный получился вечер.

А двадцать четвертого я приехал около десяти на съемочную площадку, смотрю – все как в воду опущенные. Оказывается, в пять утра Абросимова разбил инсульт, его отправили в клинику, прогноз неутешительный. И, к сожалению, он оправдался, спустя пару дней великий актер, не приходя в сознание, скончался. Выходит, я сделал на празднике Ники прощальный кадр. Разве можно было такой снимок выбросить? Вот что, голубушка, возьмите его себе…

Я стала отказываться, не хотела отбирать у Расторгуева реликвию, но Андрей Борисович настоял:

– Нет, я хочу, чтобы фотография находилась у вас, вы восхищаетесь талантом Михаила Никодимовича, помните его и до сих пор любите. Для моего сына карточка не представляет интереса, на ней нет меня, поэтому он ее после моей смерти выкинет. А у вас она сохранится. К сожалению, я сейчас на фото полюбоваться не могу, но оно останется навсегда в моей памяти.

Вот такой щедрый подарок мне сделал…

На следующий день Наталья Алексеевна пришла на работу, и Ульяна Глебовна стала у нее допытываться:

– Как дела идут? Ищешь Веронику? Есть успехи?