– Акакий, к рулю! Фрол, давай ставить парус!
В решительную минуту мои сотоварищи не стали мне перечить или спорить, хотя я не был владельцем судна или капитаном. За время плавания товарищи мои уже узнали меня и поняли, что без необходимости я не решусь на быстрые действия.
Судно пошло против течения – медленно, значительно медленнее, чем мне бы хотелось.
– Фрол, поднимай второй парус!
С непривычки мы долго возились – не хватало сил тянуть такелаж, но все-таки удалось поднять парус наполовину. Судно пошло быстрее. Я с тревогой оглядывался назад – теперь был виден не только дым, но и высоко вздымающиеся языки пламени.
На улицах появились мчащиеся во весь опор всадники, сбивающие людей, которые пока еще жиденьким ручейком бежали по улице. Сзади послышался гул – страшный, все нарастающий.
– Акакий, справа пошли Котельнические переулки – я жил в Москве, знаю. Сейчас справа будет Яуза – сможешь повернуть?
– А то! Малый парус уберите только, потом опять поднимете.
Мы с Фролом опустили парус, судно послушно замедлило ход, и кормчий навалился на рулевое весло. Судно повернуло, слегка накренившись, и чуть не чиркнуло бортом о близкий берег. Не широка здесь Яуза, но у нее есть одно преимущество, в отличие от Москвы-реки. По Яузе мы выберемся из столицы на северо-восток, тогда как если бы продолжили путь по Москве-реке, выбрались бы аккурат на запад. Как раз в это время южные и западные земли под Москвой были заняты воинством крымского хана Девлет-Гирея, собравшего под свое знамя и турецких янычар, и ногайцев. Сила вражеская стояла под Москвой большая.
Мы с тревогой оборачивались назад.
Пламя уже ревело, пожирая дома, имущество, губя людей и скот. При этом южный ветер, помогавший нам идти против течения, раздувал пожар с южных окраин Москвы, перенося искры дальше в центр и создавая новые очаги пожара. Мы уже всерьез начали опасаться – удастся ли нам выбраться из города.
Ветер нес дым, запахи гари, горящей плоти. Если в начале пожара люди просто глазели на него, то теперь, когда огонь уже был рядом, в панике бежали по улицам. Кривые улицы и переулки не могли пропустить всех – многих сбивали с ног, затаптывали насмерть. Крик стоял жуткий, от которого стыла в жилах кровь.
Акакий перекрестился.
– Вовремя убрались, еще чуть промедлили – паруса бы сгорели. Тогда все, конец. А я ведь тебе, Юра, не поверил вначале.
– Акакий, ты еще не выбрался – радоваться будем, когда Москва позади останется.
И как накаркал. Впереди показался деревянный мост, перила его уже пылали, а по мосту вовсю бежали люди. Фрол вдруг заорал:
– Мачта!
Я посмотрел на мост, на мачту. И похолодел. Похоже, верхушка мачты – на уровне моста. Если удастся пройти точно по центру, то угодим под самую высокую точку арки моста. Может быть, и повезет пройти. Мачту можно и срубить, но тогда лишимся паруса, а команды, чтобы грести веслами, нет. Хоть плачь.
Мы с Фролом с напряжением смотрели, как приближается мост. Акакий вцепился в рулевое весло, ювелирными движениями подправляя ход судна. Уф-ф! Мачта верхушкой своей царапнула за бревна моста, судно дернулось, но прошло.