Ян показался чем-то настолько далеким, что до него даже бессмысленно дотягиваться. Он был из другого мира, из другой жизни. И действительно, показались смешными переживания, по поводу расставания. Она поняла, что любила изобретателя, человека с живым умом и волей, а не то чудовище, в которое он превратился после злоупотребления алкоголем. На секунду даже стало интересно, где он сейчас и чем занимается.

Тело покрылось гусиной кожей. В квартире было очень холодно, но Вика этого даже не заметила. Перед глазами застыли картины разрушения из сна.

Она надела толстовку с капюшоном, джинсы и куртку. Перед дверью обулась в кроссовки и тихо выскочила в подъезд. Без нахлобученного капюшона выходить не рисковала. Один раз, еще перед расстрелом в ГУМе, остановили полицейские. Подозрительно им показалось, что девушка одна бродит в пять утра по спальному району. Пришлось прикинуться дурочкой. Полицейские несколько минут расспрашивали, а после махнули рукой и укатились. Видимо подумали, что раз хочется приключений, то гуляй. Виктория несколько минут смотрела им вслед. Ей так и осталось непонятным, то ли темнота помогла, то ли молодость-зеленость стражей правопорядка.

От подъезда бывшая сотрудница спецхрана направилась, как обычно, через территорию тубдиспансера. Крохотный кусочек природы навевал далекие детские воспоминания о деревне и бабушке; о каком-то далеком, но родном вое волков и о папе; напоминал о счастливом детстве, где не было места смерти и борьбе за существование.

Возле запасного выхода из здания курил сторож. Вика приветливо помахала рукой.

— Не спится? — как всегда поинтересовался мужчина лет шестидесяти.

— Не спится, — как всегда согласилась она.

На некоторых деревьях еще колыхались пожелтевшие листья. Холодный ветер трепал волосы, которым не хватило места под капюшоном. Доносил запах гари. Вика смотрела под ноги и шла вперед. Она успела выучить дорогу наизусть. Каждое утро она совершала свою вылазку в мир. Каждое утро наслаждалась той жизнью, которую собиралась разрушить.

Разговор с Алисой засел глубоко в память. Проник в самые отдаленные уголки сознания.

«Зачем, — впервые задалась вопросом Вика. — Зачем я это делаю?»

Наступила в лужу, но даже не заметила.

Бывшая сотрудница спецхрана вспомнила лица посетителей ГУМа. Обычные люди, которые хотят верить, что их нелепая жизнь не конечна, что где-то «там» есть нечто лучшее. Им страшно умирать. В глубине души они готовы хоть ноги какому-нибудь бомжу облизывать лишь бы тот мог сохранить им жизнь. А если ты уже побывал в этом мистическом «там»? И «там» не оказалось никаких Христов и ангелов? Никакого чистилища? «Там» было лишь ничто. Радиаторная решетка, а после капли на лицо. Вика решительно не понимала, как можно бояться смерти. Чего бояться?

«Оказывается, страшнее жить», — она вышла из парка тубдиспансера и направилась между гаражей к аллее. В гаражах по ночам собиралась какая-то маргинальная компания. Но свояк свояка видит издалека. И они с первого взгляда разглядели в гулявшей девушке страшного хищника. Ни разу ее не окликнули. Старались не замечать. В этот раз Вика также прошла мимо.