– Звони!! – согласилась Таня громко. – Мы все равно не уйдем!

– Танька, чего ты разошлась? – дергая Таню за рукав, спросила Клавдия. – Сейчас и вправду милицию вызовут, и нас заберут.

– Ничего, – сказала Таня мстительно, – Андрюха нас из застенка вызволит в случае чего. Сам виноват. Нечего шляться неизвестно где.

– Сейчас приедут, – ехидно сообщил голос из-за соседней двери. – И если вы не успеете смотаться, будут вам неприятности! Попомните мои слова, будут!

– Это у вас будут, – неожиданно вступила в дискуссию Клавдия. – За ложный вызов знаете какой штраф положен?

– Ах ты, дрянь такая! – переполошились за дверью. – Она мне еще и угрожает! Ну-ка выметайтесь отсюдова, нечего трезвонить, когда хозяина дома нет!

– Уже есть.

Таня отняла палец от кнопки, а Клавдия чуть не скатилась с лестницы. Андрей не спеша поднимался на площадку. В руках у него были ключи, а вид замученный.

– Вы чего? – спросил он, дойдя до них. – Давно звоните?

– Давно, давно, Андрей Дмитриевич, – засуетились за соседней дверью, и все трое изумленно на нее уставились. Загремели замки, засовы, цепочки и перекладины, дверь приоткрылась, и в нее уставился одинокий блестящий глаз.

– Арестуйте их, Андрей Дмитриевич, – затараторили за дверью. – Они уже здесь полчаса болтаются и безобразничают.

– Мы? – удивилась Клавдия. – Мы безобразничаем?!

– И безобразничают, – подтвердил голос. – И звонят, звонят, как бы не стянули чего у вас, я уж хотела милицию вызывать, а тут вы подъехали, я в окошко глянула, ну, думаю, Андрей Дмитриевич сам разберется…

– Я разберусь, – подтвердил Андрей, открывая свою дверь. – Спасибо, Тамара Васильевна. Заходите, мартышки!

Почему-то иногда он звал их мартышками.

– Как же вы их в квартиру-то пускаете? – пуще прежнего заволновалась Тамара Васильевна. – Бродяжек этих? Может, милицию вызвать?

– Милиция уже прибыла, Тамара Васильевна! – объявил Андрей, заходя в квартиру. – Спасибо, не волнуйтесь!

Он закрыл дверь и, не глядя на девиц, таращившихся на него в изумлении, стал стаскивать ботинки.

– Бдительность, бдительность и еще раз бдительность, – пробормотал он, отыскивая тапки. – Они все сорок четвертого размера, и большинство из них почему-то на левую ногу. Вам какие больше нравятся, мартышки?

– Андрюш, а что это такое было? – спросила Таня с любопытством. Потом наклонилась и поцеловала брата, лежащего животом на полу, в макушку. Он что-то выуживал из-под шкафа. – Ну там, на лестнице?

Андрей вытащил пыльную тапку.

– Смотри-ка, правая! – удивился он и поднялся, отряхивая джинсы. – Что? – спросил он. – А… Это Тамара Васильевна, соседка. Ильины два года назад ее выписали. Из Канска. Она там на поселении с одна тыща девятьсот тридцать девятого года жила. В Москве никому, кроме меня, не доверяет. Целый день караулит под дверью, боится, что придут забирать. У нее на этот случай даже мешочек приготовлен, со всем необходимым для этапирования. В уголке лежит, в коридоре.

– Ты что? – спросила Клавдия. – Шутишь? И посмотрела на Таню.

– И не думаю даже. – Андрей пожал плечами и пошел в кухню.

– Вечно у тебя фантазии какие-то, Ларионов, – пробормотала Таня. – Некачественные.