— Ильхом, — позвал телохранителя Фархад.

— Слушаю, хозяин.

— Мы уходим преследовать шурави. С тобой останутся десять человек. Как догорят трупы, развеешь их пепел. Все имущество загрузить в машины. За счет павших мы укрепим живых воинов Махмуддина.

Команды полевого командира были короткими и четкими. Отряд делился на две группы. Полсотни человек двигались вслед за Фатимой, которая шла по следам шурави. Остальные, возглавляемые самим Расулом Фархадом, взвалив на свои плечи тяжелое вооружение и боеприпасы к нему, не спеша двинулись вслед за первой группой. Дождавшись, когда отряд удалится на значительное расстояние, Ильхом ощутил себя большим начальником, наделенным вселенской властью над этой горсткой жалких червей, доверенных ему.

— Что расселись? — закричал бывший хозяйский телохранитель на моджахедов, сидевших в ожидании, когда сгорят трупы таджикских фундаменталистов. — Живо за работу. — Ильхом махнул рукой водителям машин, те, заведя моторы, медленно подъехали к палаткам.

Водители, забравшись в кузова своих машин, принимали у носильщиков и укладывали матрасы и одеяла, цинки с патронами и ящики с консервами, разбитое оружие и ском -канный брезент палаток. Работа кипела, новый десятник был доволен. Вот только возле штабеля со снарядами прогресса не было что-то видно. Двое моджахедов подавали ящик на кузов «ЗИЛа», а водитель один тащил его в конец кузова.

— А ну-ка лезь в кузов, — грозно приказал Ильхом немолодому тощему афганцу. Тот послушно взобрался наверх, а телохранитель занял его место. Работа закипела. Один ящик, другой, третий... десятый... Уже половина штабеля была загружена, когда из-под взятого ящика раздался металлический щелчок. Ильхом заглянул туда, в щели между ящиками лежало зеленое рубчатое тельце осколочной гранаты-«лимонки», предохранительный рычаг был взведен. Проглотив подошедший к горлу пот, Ильхом прошептал сухими губами: «Аллах всемогущий».

...Издалека взрыв был похож на китайскую ленточную петарду. Цепочка взрывов в какое-то мгновение превратилась в огненную волну, покрывшую развалины старой крепости. Огромный клуб черного дыма устремился к небу. Отряд моджахедов как по команде рухнул на землю, прикрывая руками головы. Только Расул Фархад остался неподвижен, скрестив руки на груди, он прикрыл веки. А когда он снова их открыл, взору афганца предстала жуткая картина. Вместо стен старинной крепости осталась лишь куча щебня, вокруг гигантской воронки лежали обгоревшие остовы машин и обугленные трупы. После гибели отца и братьев Фархад считал себя бесчувственным воином. Но мысль о том, что его телохранитель Ильхом и десяток других воинов, которые еще час назад смеялись и шутили, теперь обугленные, как головешки костра... К горлу горца подступил ком, глаза налились кровью, и изо рта вырвался нечеловеческий рев:

— Аллах всемогущий. Клянусь бородой пророка, никто из этих шурави не умрет легкой смертью. Шакалы и птицы сожрут их внутренности и выклюют их глаза. Долго еще будут содрогаться пограничники на той стороне после того, что им покажут... Клянусь памятью своих предков.