Перекусывая бутербродами, они говорили о кулинарных пристрастиях. Сначала каждый заявил о собственной всеядности, а потом перечислил список ненавистных блюд и продуктов. Они были единодушны в отвращении к вареному луку, манной каше и жирной свинине. Но решительно разошлись в оценках фаршированного перца и молочных киселей.

Когда, сбросив «одежды», они вернулись в постель, Борис сладко потянулся и потребовал:

— Рассказывай! Рассказывай, как ты меня любишь.

— Я не умею красиво говорить.

— Напрягись и выдай ряд сравнений: я тебя люблю как…

— Новую шляпку, фирменную косметику, будни без критических дней, малосольный огурчик, свежеиспеченный расстегай с вязигой…

— Возьму свои слова обратно! — пригрозил Борис.

— Какие?

— Что обещал на тебе жениться.

— Только попробуй! И ты не на мне обещал.

— А на ком, интересно?

— Ты сидел тогда на стуле.

— Пошлячка!

— У меня учитель хороший. Кто мне эротические стишки читал?

Увидев, как разочарованно вытянулось лицо Бориса, Татьяна смилостивилась:

— Ладно, слушай. Я тебя люблю как находку, поиск, откровение, восторг. В детстве я часами подбирала цвета пряжи или ткани, добиваясь нужного эффекта. Искала оттенки голубого, чтобы углубить синий, смешивала розовый, серый и зеленый, чтобы получился авангардный раскрас. Потом я пилила лобзиком фанеру, выбивала кружева на машинке, реставрировала мебель, малевала домики — и всегда искала оригинальное решение. Отнюдь не каждый раз поиск заканчивался успехом. Но когда это случалось, я испытывала глубокий восторг. Словно отогрела дыханием мертвую птицу, и она ожила в моих руках. И вот: если все мои прежние восторги откровения помножить на миллиард — будет то, что я испытываю к тебе.

Мне кажется, я сама тебя придумала. Не выдумала, не намечтала, не приписала добродетели и достоинства. А создала! То есть тебя, конечно, родители и Божье провидение создали, но точно для меня. Абсолютно! Совершенно!

И попробуй еще только заикнуться, что не женишься на мне! Я напишу жалобу в ООН — в комитет по делам беженцев, по защите прав человека и стану активисткой движения за восстановление смертной казни.

— А говорила, не умеешь красиво излагать мысли. — Борис едва не расплавился от удовольствия.

— Теперь твоя очередь. — Таня устроилась поудобнее и приготовилась слушать.

В его чувстве к Татьяне столь велика была доля собственнического инстинкта, что все кулаки, с берданками охраняющие свое добро, и гобсеки, трясущиеся над сундуками с сокровищами, представлялись Борису милыми альтруистами. Он испытывал громадную нежность к Татьяне. Воспринимал ее созданием легким и хрупким. Но в то же время «моя собственность» будила в нем иногда зверские желания. Хотелось сжать ее до боли, до вскрика — почувствовать абсолютность своей власти. Нечто подобное, но в патологической степени, испытывает, очевидно, плетью стегающий раба хозяин.

У Бориса не было садистских наклонностей, и своим аномальным желаниям он ходу не давал, они благополучно перегорали. Но рассказывать о них Татьяне он не считал нужным — чего доброго, напугает, не сумев правильно растолковать свои чувства.