Глаза скользнули по оконному проему – на штукатуреной стене хорошо различались отметины от пуль, словно язвы у больного оспой. И это следы не десятидневной давности, а довольно старые, немое свидетельство ожесточенных боев в Иркутске в декабре 1917 года. Тогда в центре осады юнкеров и казаков оказался этот самый Белый Дом, где засело все руководство местного большевицкого ВРК. Через две недели осады, после третьего ожесточенного штурма, дворец удалось взять, а коммунистические заправилы сдались в плен. Правда, заключив перемирие с Городской думою, терпеливо дождавшись, пока юнкера разъедутся по своим домам, последователи Ленина вероломно, как у них завсегда и случалось, разорвали подписанные ими самими же мирное соглашение.
Сейчас в этом массивном трехэтажном здании, с середины прошлого века бывшим дворцом всех генерал-губернаторов Восточной Сибири, чем-то отдаленно похожим на известный Смольный институт благородных девиц в Санкт-Петербурге, размещалась резиденция Правителя и Председателя Совета Министров ДВР, Главнокомандующего Сибирской армией. Сам Владимир Оскарович открещивался от такой помпезности, но был вынужден уступить яростному напору со всех сторон, от министров правительства до представителей иркутской общественности и буржуазии, особенно упиравших на то, что возрожденную сибирскую государственность должна зримо представлять самая достойная и величественная резиденция Правителя.
Поселился он во дворце со всей семьей – детьми сыном Кириллом и дочерью Татьяной, а также тестем и тещей. С родителями жены отношения сейчас стали вполне ровные, и даже дружественные, вот только холодок присутствовал уже десять лет.
Он полюбил Оленьку с первого своего взгляда. Вот только ее родители согласия на брак не дали, в их глазах дочь действительного статского советника (чин равный генерал-майору) с обычным уланским поручиком, пусть и полковым адъютантом, слишком походил на мезальянс. И тогда он выкрал ее из дома и тайно обвенчался. Лишь после окончания академии Генерального штаба возобновились отношения с тестем.
Вот только любимой жены сейчас не было рядом с ним – Каппель заскрипел от нестерпимой злости зубами. Его жена находилась в большевицком плену заложником – как не казнили до сих пор, он не представлял. Хотя во время боев на Волге, жарким летом восемнадцатого года, ему из Москвы через эсеров передали ультиматум – или сдаешься, либо жена будет люто замучена. Он тогда отказался категорически, хотя кровью сердце обливалось. И сейчас, не зная, жива его Оля или нет, он мучился неизвестностью. Старался не думать о ней, целиком посвящая время службе и государственным делам, не в силах уделить детям больше четверти часа.
Пройдясь по обширному кабинету, Каппель взял папиросу из коробки, черкнул спичкой. Закурив, внимательно посмотрел на стол, на котором ровно высились стопки бумаг, требовавших немедленного рассмотрения. Вздохнул и уселся в кресло, с интересом разглядывая высоченный потолок знаменитого на всю Сибирь здания. Как ему наскоро объяснили, то сам проект будущего дворца всех генерал-губернаторов Восточной Сибири подготовил кто-то из учеников маститого зодчего Кваренги – хотя к своему стыду Владимир Оскарович такового припомнить не смог. Просто потому, что в кадетских корпусах и военных училищах как-то принято рассматривать деяния полководцев, а не архитекторов, а зодчество изучают в чисто прикладном аспекте военной крепостной и полевой фортификации.