«Он умер, Гуидо! Вы разве не счастливы? – она замолчала, очевидно, в ожидании некого ответа, поскольку начала оглядываться вокруг с удивлением и продолжила: – Вы мне не отвечаете, вы боитесь? Отчего вы так строги и бледны? Вы только что возвратились из Рима? Что вам наговорили? Что я обманщица? О нет, нет! Я все еще вас люблю! Ах, забыла! Вы ведь тоже мертвы, Гуидо! Теперь припоминаю, вы уже не сможете мне навредить – я свободна и вполне счастлива!»

С улыбкой, она продолжила свою песню:

Снова, снова! Этот блуждающий вой и треск над головой. Что же это могло быть?

«Коронованная любовь! – напевала Нина судорожно, поскольку она опять погрузила свои украшенные драгоценными камнями руки в гроб с сокровищами. – Да-да! Что, умирая, становится твоей женой! Что, умирая, становится твоей женой! Ах!»

Последняя фраза выразила ее удовольствие: она обнаружила какую-то безделушку, которая ее очаровала, – это было старое зеркало в рамке из жемчуга. Обладание этим предметом, казалось, наполняло ее невыразимой радостью, и она, очевидно, не сознавала даже, где находится, поскольку с полным безразличием уселась на перевернутый гроб, в котором когда-то лежало мое живое тело. Все еще тихонько напевая про себя, она любовно рассматривала собственное отражение и перебирала пальцами украшения на руках, поправляя их снова и снова, а свободной рукой она подняла зеркало повыше к горящим свечам, которые освещали эту странную картину. Чудной и жуткий вид она представляла в тот момент, глядя с такой томной нежностью на портрет собственной красоты в окружении гниющих гробов, которые молча свидетельствовали о том, как невелика цена этой красоты, поигрывая камнями, – этими глупыми пустяками жизни – и все это в обители скелетов, пароль для входа в которую – смерть! Рассуждая таким образом, я смотрел на нее, как можно смотреть на мертвое тело: уже без ненависти, а лишь мрачно.

Возмездие свершилось! Я не мог продолжать вести войну с наивно улыбающимся сумасшедшим существом, у которого вырвали всю дьявольскую хитрость и изобретательность и которая по этой причине стала уже другой женщиной. Ее потеря разума стала компенсацией за мою потерянную любовь. Я решил еще раз попробовать привлечь ее внимание. И уже открыл рот, чтобы заговорить, но, прежде чем слова обрели форму, тот чудной блуждающий шум снова резанул мой слух, и на этот раз он сопровождался низкой вибрацией, которая прокатилась над головой, как пушечный залп. Раньше, чем я разгадал его значение; прежде, чем успел сделать хоть один шаг к моей жене, которая все еще сидела на перевернутом гробе, улыбаясь себе в зеркале; до того, как я вымолвил хоть одно слово или сдвинулся на дюйм, – чудовищный грохот прокатился по склепу, за которым последовал целый шквал острых камней, пыли и раскрошившихся костей! Я в молчаливом ужасе отступил назад, инстинктивно закрыв глаза, а когда открыл их вновь, то вокруг была лишь тьма и полная тишина! Лишь ветер выл на поверхности отчаяннее, чем когда-либо; сильный порыв пронесся через подземелье, неся с собой засохшие листья и швыряя их мне в лицо, и я слышал, как ветви деревьев шумно скрипели под натиском ярости шторма. Но тише! Мне послышался слабый стон. Дрожа до самых кончиков пальцев, оглушенный неописуемым ужасом, я рыскал в кармане в поисках спичек – и я их нашел. Затем, немалым усилием совладав со своими трясущимися руками, я высек свет. Пламя было таким тусклым, что поначалу я ничего не видел. Я громко позвал: