Арам же пробурчал ему вслед:

— На счастье уже давно не надеюсь…

А ведь отец в чем-то прав. До новой встречи с Евой более-менее спокойно жил. Теперь же никакого спокойствия, одни проблемы.

Но не мог он Еву от себя отпустить. Не мог, и все тут. Не будет ему нормальной жизни, пока не остынет к ней как к женщине. А по поводу дочери — он выяснит наверняка, и скоро.

Арам уважал своего отца, его мудрость, взгляды на жизнь. Баграт был хорошим родителем, ничего для сына не жалел, воспитывал, чтобы тот стал самостоятельным, ответственным за свои решения. И он стал. Поэтому свои вопросы будет решать сам, без оглядки на отцовское мнение.

Пусть отец решает, что делать в его семье, а в своей Арам как-нибудь сам разберется.

Подождав для верности несколько минут, он нажал на рабочем телефоне кнопку внутренней связи и попросил секретаря:

— Александра, пошлите кого-нибудь в «Сахарную» за пирожными. Только не нужно говорить, что это для меня.

— Конечно, Арам Багратович, каких пирожных вы бы хотели?

— Значит так, — потер он руки, — мне обязательно лимонные, шоколадные и какие там еще есть, всех по одному. Нет, по два!

Что не съест, то понадкусывает.

Ева будет в бешенстве…

Арам понимал, что поступал нехорошо.

Больше того, если бы кто-то проделал такое с его ребенком, он лично поймал бы придурка и долго объяснял, что так делать нельзя. Возможно, не только кулаками бы объяснял, но и ногами тоже.

Но по-другому не мог поступить, а ждать решения суда уже не было сил. Он должен знать наверняка. Он же человек в конце концов, хотя Ева, видимо, так не считала.

Пробраться на территорию школы оказалось просто — она даже никем не охранялась.

Арам тут же решил: если ребенок окажется его, первым делом переведет ее в частную школу. Что это такое, почему ни одного охранника на территории?

С замиранием сердца ждал перемены, благо погода позволяла — сентябрьское солнце ласково грело. Сам не понял, отчего так разволновался. Ну ребенок и ребенок… Его… возможно.

Эх, не так он себе представлял встречу с дочкой. Не так.

Думал ли он о детях, когда делал Еве предложение восемь лет назад? Еще как. Хотел сделать ей троих или четверых, как у отца. Большая, дружная семья, где он — глава, а любимая женщина всегда рядом. Арам великое множество раз представлял, как она обрадует его первой беременностью, как он будет ее баловать, ездить с ней на УЗИ, слушать сердцебиение своего ребенка. Мечтал, как отделает спальню для маленькой армянской принцессы или принца, накупит игрушек, будет воспитывать.

Вместе с Евой.

В своих мечтах Арам всегда был вместе с Евой.

А получилось… Не так.

Все в его жизни давно шло не так. И теперь его удел — тайком узнать, отец ли. А после драться за право участвовать в жизни собственного ребенка. И с кем драться? С Евой?

Как она могла не сказать ему о беременности? Зачем сохранила? Очевидно, ребенка любила, в отличие от его мамаши-кукушки. Уже одним этим, конечно, заслуживала уважения. И все же Арам будет с ней драться, накажет как следует за то, что скрыла ребенка. Он имел право злиться!