– Это надо утвердить Шурой.

– Если мы вынесем это на Шуру, это будет то же самое, что расклеить баян по всем стенам. На следующий день весь город будет знать. Пригласи сюда наиболее авторитетных амиров. Ты знаешь кого. И сам приедь сюда. Я скажу им то же самое, что сказал тебе, в твоем присутствии. И мы решим, как будет правильно.

Насиб-хан махнул рукой.

– Хорошо. Будь по-твоему…

Он взял нож, чтобы поесть – теперь можно.

– Не давись холодным, брат, отдадим это рабам. Сейчас принесут горячего…

Собравшиеся авторитетные амиры поддержали амира Ислама и назначили его ответственным за контакты с алимом – как и ожидал амир Ислам, теперь он мог встречаться с алимом открыто, и никто не задал бы ему ни единого вопроса. Но он все равно назначил встречу тайно, потому что оставался еще народ, и будет нехорошо, если на базаре будут трепаться, как известный амир то и дело ездит с визитами к алиму. Пусть лучше все останется в относительной тайне…

Сейчас конвой из черных «Субурбанов» амира Ислама остановился в нескольких километрах от города, на дороге. Там уже стоял старый «Мерседес», на котором перемещался алим. Амир Ислам знал, как он дурит народ – на «Мерседесе» был центральный замок, и он в присутствии верующих неоднократно делал такой трюк – говорил ду’а Всевышнему, при этом рукой в кармане нажимал на кнопку пульта, и машина открывала двери и мигала фарами. Темное и неграмотное местное население воспринимало это как милость Аллаха или что-то в этом роде.

Достопочтенный алим, сторожко озираясь, вышел из «Мерседеса» и пересел в «Субурбан» амира Ислама. Там было тихо, прохладно и роскошно.

– Зачем вы меня вызвали? – резко спросил он.

– Чтобы продолжить разговор.

– Это опасно! Никто не должен знать.

– Все уже знают. Я показал пленку самым авторитетным амирам долины.

– О Аллах! – затрясся алим.

На самом деле амир Ислам сказал это не случайно – он предполагал, что у алима может хватить ума заказать его, думая, что тем самым он навсегда похоронит компрометирующую его пленку. После этого разговора станет понятно, что заказывать – бессмысленно.

– Перестаньте, – сказал амир Ислам, – я сказал, хватит!

…

– Я держу ситуацию под контролем. Все они будут молчать, никто не проговорится. Эта запись никогда не увидит света. Они так же заинтересованы в вас, как и вы – в нашем молчании. Они даже договорились, что будут платить немного больше закята, чтобы вы и ваша работа хорошо выглядели в Багдаде.

Алим взглянул на него, в глазах было непонимание.

– В этой ситуации мы – две стороны одной медали. Теперь, когда вы будете делать то, что мы скажем, мы также заинтересованы в том, чтобы на посту алима велайята были вы и никто другой. Поэтому мы каждый год будем ненамного увеличивать закят. Ненамного, но будем. Вам не придется никого заставлять – мы сами будем это делать. Вы должны хорошо выглядеть в Багдаде, ведь теперь вы – наш человек.

Амир Ислам на самом деле лгал. Амиры от своей природной жадности, тупости и неумения видеть отдаленные последствия не только не согласились давать больше закята, но и уполномочили его переговорить с алимом, чтобы платить меньше. Каждый как будто от себя кусок мяса отрезал, Аллах свидетель. Амир Ислам отдаленные последствия видеть умел. Когда он следующий раз встретится с амирами, он скажем им, что договорился об уменьшении закята, но только им, а не всем остальным. Тем самым он покажет себя опытным переговорщиком и покажет, что решение назначить его ответственным за контроль алима со стороны Шуры амиров было верным решением. Кроме того, наиболее авторитетные амиры теперь будут заинтересованы и в нем, так как он снизил им закят, и в том, чтобы беречь эту историю в тайне от остальных членов Шуры амиров. Они были менее авторитетными, но в целом их было больше и у них было больше людей, и если всплывет, что некоторые амиры втайне от всех остальных договорились с алимом и снизили закят, но только для себя, а не для всех, начнется усобица, скорее всего с большой кровью. Тем амирам, которые знают тайну, это ни к чему, поэтому они будут молчать в тряпочку, а при необходимости встанут на защиту и самих себя, и амира Ислама, так как теперь у них общее дело и общий интерес. А общий интерес сплачивает как ничто другое в мире.