К пустовавшему трону было не протолкаться – гуще всего просители толпились там. Я отвел Ноэль в сторону. Спутница явно нервничала. Горящее краской лицо, испуганные глаза…

– Все будет хорошо! – сказал я и взял ее за руку. – Ты пришла к отцу.

– У него есть жена, – вздохнула она. – Говорят, очень ревнивая.

– Дядюшка защитит, – утешил я. Она попыталась что-то сказать, но ей помешал рев трубы. Герольд в узких, облегающих штанах двух цветов – зеленого и желтого, в куртке, составленной из таких же ромбов, и в малиновом берете с пером на голове вышел на середину притихшего зала и торжественно объявил:

– Его Королевское Величество Этон Второй!

Придворные подались к стенам. Мужчины сняли головные уборы, женщины присели. Мы с Ноэль последовали их примеру. В широко распахнутые двери зала бодрым шагом вошел Этон. Его сопровождала пухлая, разряженная женщина (как я догадался, жена), следом поспешало трое мальчиков в возрасте от семи до четырнадцати лет, если судить по внешнему виду. Лица детей ясно указывали на принадлежность к венценосной семье. Носы у мальчишек – длинные, с заметной горбинкой. Папенькины…

Этон с семьей прошли к возвышению в конце зала, где стоял трон, и поднялись на него. Король уселся, семья встала обочь – жена с левой, мальчики с правой стороны. Этон взглянул в зал и довольно улыбнулся. Я догадался, что ему здесь все нравится. Трон, на котором восседает, склоненные головы придворных, а также смиренные просьбы, которые сейчас воспоследуют. А их Величество будет судить и рядить…

Откуда-то сбоку выскочил Гливен. На шуте был колпак с бубенчиками, разноцветные, как у герольда, штаны и куртка. Но если у первого сочетание цветов было строгим, то одеяние Гливена напоминало лоскутное одеяло – настолько яркими и безвкусными выглядели эти нашлепки. В руке Гливен держал колокольчик, в который он немедленно позвонил.

– Всем тихо! – завопил визгливо. – Петушок сел на свой любимый насест. Сейчас кукарекнет!

– Не петушок, а петух, – поправил Этон, растягивая рот в улыбке.

– Ну да, – согласился шут. – У тебя же есть курочка и цыпочки.

Придворные вокруг заулыбались.

– Мои цыпочки – петушки, – хмыкнул король. – А вот у тебя – сплошь курочки.

– От курочек больше пользы, – возразил шут. – Они яйца несут.

– Зато петушки их топчут, – усмехнулся король.

Зал загоготал. Мужчины ржали, закидывая головы назад, женщины повизгивали. Было видно, что смеются от души. Лишь мы с Ноэль не поддались общему веселью. Ноэль – потому, что волновалась, а я не оценил местный юмор.

Шут зазвонил в колокольчик. Смех стал стихать.

– И все ж, есть курочки, – сказал Гливен, – которые злым петушкам отрывают головы. Одна из них сейчас в зале.

Этон кивнул, и шут отскочил в сторону. Из толпы вылез герольд.

– Благородная Ноэль, дочь оэрхайи Муга!

Я заметил, как перекосилось лицо жены короля. Наверняка знает, кто у Ноэль отец. Но герольд этого не упомянул, хотя по местным правилам обязан. Явно проинструктировали.

– Иди! – подтолкнул я задрожавшую спутницу.

Ноэль пробралась вперед и осторожно пошла к трону. Придворные разглядывали ее во все глаза. Ноэль приблизилась к помосту. Подскочивший шут подал ей руку и помог взойти. Король встал. Шагнув к девушке, он положил ей руки на плечи и развернул лицом к залу.