- Папа у вас? - прервала Катя установившееся было неловкое молчание.

- С дедом разговаривает, насчёт обелиска, - отвечал Егор, догадавшись, кто был их гость.

Некоторое время они работали молча. Егор проклинал себя, что никак не может найти подходящую тему для разговора. Болтать "кабы о чём", как на танцах, ему не хотелось. Но что-либо значительное никак не шло на ум.

- Ваш отец, как мне кажется, хороший спортсмен, - нашёлся-таки Егор. Он распрямился, опираясь руками на черенок граблей.

Продолжая возиться с цветами, Катя ответила:

- Ещё бы! Профессия обязывает.

- Он тренер? - оживился Непрядов. - А по какому виду?

- В известном смысле, - Катя скосила глазами в сторону Непрядова. - Он воздушный гимнаст и руководитель номера. Но вы правы, цирковое искусство без спорта немыслимо.

Вдохновляясь, Егор хотел было заговорить о боксе: уж где-где, а здесь-то можно блеснуть своей эрудицией. Только перейти на на эту тему не удалось. С косогора лёгким пружинистым шагом спустился Тимофей Фёдорович.

- Вот молодцы, - похвалил он. - Да вы всё и без меня сделали как надо.

Катин отец прихватил с собой сколоченные из досок носилки. Весь сграбленный мусор они в несколько ходок оттащили в овражек, а потом уселись на лавочке передохнуть.

- Интересно, как переплетаются всё же узоры судеб человеческих, говорил Тимофей Фёдорович, глядя на высокую, искусно сработанную деревенским столяром стелу. - Ведь твоя бабка и моя мать тоже ведь всю жизнь самыми близкими подругами были. Вместе и в огонь пошли...

- Неужели их партизаны не могли спасти? - с болью и досадой высказал Егор.

- Могли бы, да не успели, - пояснил Катин отец. - Хорошо ещё, Фрола Гавриловича удалось им отбить. А ведь немцы вешали его.

- Как вешали! - изумился Егор. - Он об этом ничего не говорил.

- Кому ж такое хочется вспоминать? Заговорённый он какой-то что ли... Первый раз верёвка лопнула, а второй раз сук над ним обломился. Впрочем, это не удивительно: вон какой Фрол Гаврилович могучий, - как Васька Буслаев. А эсэсовский начальник оказался человеком суеверным, в третий раз судьбу испытывать не стал и приказал "партизанского попа" тут же расстрелять. Повели деда к оврагу, а из кустов партизаны автоматами ударили. Так вот и отбили деда.

20

Счастливое время настало для Егора. Все дни проводил он с Катей. О чём только не переговорили они, бродя по всей округе. Егор жил в каком-то чудном сне. Его не покидало ожидание чего-то необыкновенного, что неминуемо должно было с ним произойти. Он всё ещё боялся заговорить о переполнявших его чувствах. Думалось, так ли всё поймёт, не рассмеётся ли в ответ?

Каждый вечер, провожая Катю до калитки, давал себе зарок, что вот именно сейчас, сию минуту он откроет перед ней всю свою моряцкую душу, а там - будь что будет. Но он стоял, держа Катину руку в своих ладонях, и всё медлил, говорил что-то совсем не то.

Потом на крыльцо выходила Лукерья Прохоровна, неродная Катина бабка, на которой вот уже долгие годы дед Фёдор был женат вторым браком, и начинала зазывать внучку домой. Они наспех прощались, договариваясь встретиться вновь.