– От Мишки или от этого своего… второго?

Тетушка Алефтина не знала, куда и деваться. Она смущенно прятала глаза и мямлила в ответ что-то невразумительное. Но подруги не отставали. Они чувствовали, что если сейчас немедленно не дожмут свидетельницу, то она уйдет, как говорят, в глухую несознанку. Мол, ничего не видела, ничего не слышала, с Настей не общалась. Станет твердить то, что и требовала от нее изначально тетя Катя.

– Так от кого у Насти был ребенок?

– Ни от кого! – отбивалась соседка. – Не было у нее ребенка!

– Вы же сами сказали, что она забеременела.

– Ну и что? Мало ли что в жизни у женщины бывает. Вытравила она плод! На аборт сходила!

– А какой же тогда ребенок в больнице остался? Из-за какого ребенка докторша к Насте в дом приходила?

– Да вы что? – переполошилась бабка. – В какой больнице? Какая докторша? О ком вы говорите?

Глаза тетушки Алефтины теперь бегали, как два маятника – туда-сюда, туда-сюда! Леся вскочила на ноги и выбежала в прихожую. Обратно она вернулась с маленьким кусочком картона, на котором был второпях накорябан номер телефона и имя – Кузякина Елена Николаевна.

Никакой твердой уверенности у Леси не было в том, что этот телефон и имя принадлежат именно той самой докторше, про которую тетушка Алефтина советовалась с тетей Катей у нее в саду. Леся лишь предположила, что недалекая, но при этом совестливая тетушка Алефтина оставила бумажку с телефоном у себя. И Леся оказалась права. Тетушка Алефтина смотрела на кусочек картона в руках у Леси так, словно это был огненный меч, готовый в любую минуту поразить ее.

– Елена Николаевна была лечащим врачом Насти? Она наблюдала беременную?

И тут тетушка Алефтина сдалась. Тайна, которая мучила ее уже не один год, наконец-то могла быть предана огласке. И даже более того, совесть тетушки Алефтины требовала этой огласки. Против была лишь просьба тети Кати, но о ней Алефтина предпочла на время забыть.

– Моя вина! – вскинула она на подруг глаза. – Моя вина, что ребенок сиротой остался. Я должна была быть настойчивей. Должна была рассказать докторице, что Настя не от ребенка сбежала, что с нею что-то случилось!

– А откуда ребенок-то взялся?

– Откуда все дети берутся? Настя и родила.

– Но… но от кого?

– Да от этого своего… очкастого да бородастого.

– От женатого любовника?

– Во-во! От него самого! Радовалась еще, дурочка, мол, папаша счастлив будет, что у них малыш такой славный. У самого-то мужика детей в законной семье не было. Вот Настя и думала, что коли подарок такой мужику своему сделает, они и помирятся.

– А они были в ссоре?

– Поругались маленько. Настя-то в первые месяцы токсикозом маялась, нервишки у нее шалили. Ну, что-то и сказала такое любовнику своему в сердцах. Мало ли, какие заскоки у беременных случаются. А тот про Настину беременность еще не знал ничего. Рассердился, да и перестал совсем к Насте приходить.

– А… А Миша? Как он отреагировал на Настину беременность?

– А он и не знал ничего. Не приезжал же. Да и никто не знал. Настя вообще мало с кем общалась. Сарафан попросторней надела. Потом и вовсе из дома перестала выходить. Что ей нужно было, то я на рынке или в магазине покупала. Ну, а как рожать, так тоже я помогла.