Никита был рад и возвращению друга, и возможности отвлечься, сменить обстановку. Однако у него появились сомнения, и он честно высказал их вслух:

— По-моему, искать твою Книгу Бездн — почище, чем искать иголку в стогу сена.

— Ты был бы прав, если бы речь шла о книге обычной, — возразил Такэда. — Но Книга Бездн — не книга вовсе, это свод магических формул и сведений, закодированных неизвестным способом, нечто вроде генетически запрограммированного зародыша, информационной программы, готовой открыться только магу.

— Но ты же говорил, что эта Книга… и она связана Страшным Проклятием на десять тысяч лет…

— Язык человеческий беден для адекватного отражения свойств Книги, и, говоря о Страшном Проклятии, я подразумевал команду маскировки, а также защиты Книги, которую подал ее последний владелец. И пришла эта книга к нам, очевидно, из другого хрона, где законы физики несколько иные и допускают магические преобразования. Но и будучи у нас, эта Книга натворила дел, изменяя вариабельность бытия и стабильность материальных основ.

— Жуть! — вполне искренне сказал Сухов. — Я ничего такого не предполагал. Есть над чем задуматься.

— Тебе еще придется поломать голову всерьез, отдыхай, пока Книгой занимаюсь я.

Сухов откинул спинку сиденья и закрыл глаза.

Чтобы лишний раз перестраховаться, он по совету (по сути — приказу) Такэды уволился из казино, сказав, что уезжает во Владивосток. Красильников уже на следующий день после разговора с Толей нашел молодежный клуб, где танцор мог бы показать свое умение, но Никита решил не спешить с «гастролями», пока тяга к танцу не станет непреодолимой. Он еще не оценил по достоинству все сделанное для него Тоявой, но чувствовал, что давно был бы на том свете, не будь рядом инженера.

В Грозодухово можно было добраться самолетом, поездом или автобусом, но путешественники решили отправиться на автобусе, договорившись действовать по обстоятельствам.

Выехали в девятом часу утра, приодевшись потеплей: зимние холода наступили еще в начале ноября и держались на уровне минус пятнадцати-двадцати градусов. Пока автобус выбирался по заснеженным улицам города на шоссе Хабаровск — Комсомольск-на-Амуре, молчали. Потом Никита, одетый в такую же куртку, что и Такэда, с капюшоном и пуховой подбивкой, только серого цвета, высвободил подбородок из пухового белого шарфа:

— Не спишь?

Инженер приоткрыл один глаз, не отвечая.

— Ты хорошо знаешь Красильникова?

Ни звука в ответ. Это означало, что Толя подтвердил его догадку. Никита давно привык к манере его разговора и знал, когда можно продолжать беседу, когда нет.

— Это правда, что Иван может вести бой с меняющимся противником двое суток подряд?

— Правда. Он может и больше, я его пределов не знаю. В истории единоборств такие примеры уже были. Мастер кекусинкай карате Масутацу Ояма вел бой с меняющимся противником в течение трех суток и победил сто человек.

— Ничего себе!

— Ты тоже сможешь, если захочешь.

— Я хочу.

Такэда промолчал. Некоторое время ехали погруженные каждый в свои думы. Сухов перевел разговор на другую, более интересующую его тему.