– Чарльза де Лайла? – озадаченно переспросил Вик.
Он никогда о таком не слышал.
– Мистер ван Аллен, прошу прощения, что беспокою вас на работе, но мы не дозвонились до вашей жены по ее домашнему телефону. На самом деле у меня тут записано: «Миссис Виктор ван Аллен», но я подумал, что за мистера де Лайла наверняка сможете поручиться и вы. Как, по-вашему, он человек ответственный? Вы же понимаете, нам требуется предоставить отзыв домовладельцу.
Вик вдруг вспомнил, откуда знает имя Чарльз де Лайл: так звали пианиста из бара «Лорда Честерфилда».
– Я не совсем… Полагаю, что да, ответственный. В полдень я поговорю с женой и попрошу ее перезвонить вам сегодня после обеда.
– Очень хорошо, мистер ван Аллен. Мы будем очень вам благодарны. Спасибо большое. До свидания.
– До свидания.
Вик повесил трубку.
Стивен ждал его с образцами новой бумаги. Они начали вместе осматривать их, держа перед голой лампочкой в двести ватт и тщательно проверяя равномерность толщины. Бумага предназначалась для следующей книги «Гринспер Пресс» – сборника стихов Брайана Райдера, молодого преподавателя колледжа Бард[18]. У Стивена глаза были зорче, и он лучше различал тонкости фактуры, проявлявшиеся на ярком свете, но в оценке общего качества бумаги и ее способности держать краску Вик больше доверял себе. Отсмотрев шесть сортов бумаги, за несколько минут они отсеяли четыре и наконец сошлись во мнениях по поводу одного из оставшихся двух.
– Заказ сейчас отослать? – спросил Стивен.
– Да, наверное. В прошлый раз они возились целую вечность.
Вик вернулся к письменному столу, за которым писал письма об отказе трем поэтам и одному романисту, приславшим рукописи в прошлом месяце. Вик всегда писал отказы сам и от руки, во-первых, потому, что не любил их писать, но не хотел обременять этим Стивена, а еще потому, что считал вежливое письмо от издателя, написанное от руки, единственным цивилизованным способом общения с людьми, чьи произведения приходится отвергать. В основном он получал хорошие рукописи. Некоторые были очень хороши, и он рад был бы их опубликовать, но невозможно печатать все, что тебе нравится, поэтому авторам очень хороших рукописей он любезно советовал, куда их лучше пристроить. Его письма по большей части выглядели приблизительно так: «…Как Вы, вероятно, знаете, „Гринспер Пресс“ – небольшое издательство. У нас всего два ручных печатных станка, и поскольку производственный процесс занимает много времени, мы не имеем возможности печатать больше четырех книг в год…» Тон его писем был скромным и соответствовал духу «Гринспер Пресс». Вик чрезвычайно гордился медленным производством и тем, что «Гринспер Пресс» обычно требовалось пять дней, чтобы набрать десять страниц.
Особенно Вик гордился Стивеном Хайнсом и благодарил судьбу за то, что нашел его. У тридцатидвухлетнего Стивена были жена и маленький ребенок, а сам он был человеком непритязательным, с ровным характером и проявлял бесконечное терпение в типографской работе, предполагавшей постоянные правки и выверки. Он был такой же дотошный, как Вик, и Вик в первые два трудных года даже и подумать не мог, что когда-нибудь рядом окажется кто-нибудь столь же скрупулезный, как он сам. И вот однажды, шесть лет назад, в издательство Вика явился Стивен. Раньше он работал в небольшой промышленной типографии в Бруклине, но хотел жить за городом и решил, что ему должно понравиться в «Гринспер Пресс». Вик сначала взял его на зарплату по профсоюзной ставке, а через две недели повысил ее на двадцать процентов. Стивен отказывался от прибавки. Ему полюбилась типография, полюбилась зеленая гористая местность – он был родом из Аризоны, где ферму его отца снесло песчаной бурей. В то время он еще не был женат, а через год привез из Нью-Йорка свою девушку, Джорджиану. Пять лет назад они поженились. Вик был у них шафером. Джорджиана, тихая и скромная, тоже обожала здешнюю природу и очень подходила Стивену. Они купили гостевой домик в большом имении, расположенном между Литтл-Уэсли и Уэсли. Домик стоял в глубине леса у дороги, которую Стивен расчистил и расширил, чтобы машина проезжала свободно. Деньги на покупку дома молодоженам ссудил Вик, и Стивен уже вернул ему три четверти суммы. Он был предан Вику, хоть и не выставлял своей преданности напоказ. Она проявлялась главным образом в уважении к Вику. Он называл Вика сэром до тех пор, пока тот через пару месяцев не отпустил по этому поводу шутку. Теперь Вик не был вполне ни «мистером ван Алленом», ни «Виком», и Стивен в глаза никак его не называл.