— Надеюсь, что смогу.
— Никакого смысла нет что-либо от них утаивать, — посоветовал Бёрдек. — Расскажите им все — до настоящего момента, исключив вот это. — И он кивнул в сторону радиостанции.
— Я понимаю. Положитесь на меня. — И он покинул комнату. — Помощник руководителя полетов сейчас спустится, Клиф, — сказал Бёрдек в телефон и повесил трубку.
С усилием развернувшись своим грузным телом к двум мужчинам у радиостанции и вытирая лицо скомканным платком, он спросил подавленно:
— Что-нибудь слышно?
Трелливен покачал головой.
— Нет, — ответил он хмуро. — Они пропали куда-то.
Трелливен оперся о панель. Трубка в его руке давно потухла.
— 714-й, 714-й. Вы слышите меня? Ответьте.
— Нет, я больше не выдержу, — проговорил Бёрдек. — Эй, Джонни! — обратился он к одному из служащих. — Ради всего святого, принеси мне еще немного крепкого кофе.
— Тихо! — воскликнул радист.
— Нашел? — жадно переспросил руководитель полетов.
— Не знаю… Но в какой-то момент мне показалось… — Склонившись над радиоустановкой, радист пытался поймать ускользнувшие звуки. — Алло, 714-й, 714-й! Говорит Ванкувер. — Он бросил через плечо. — Я что-то слышу. Может быть, это они. Но я не уверен. Если все же это 714-й, то, значит, они сошли с нашей частоты.
— Ты все-таки попытайся, — сказал Трелливен. — Скажи им, чтобы сменили частоту.
— 714-й! — вызвал снова радист. — Говорит Ванкувер. Смените частоту на 128,3. Вы слышите меня? Частота 128,3.
Трелливен обратился к руководителю полетов:
— Хорошо бы попросить снова ВВС произвести радиолокационную проводку. Может быть, они уже вошли в зону.
— 714-й! Смените частоту на 128,3. Ответьте! — продолжал повторять радист.
Бёрдек хлопнул по столу. На деревянной поверхности остался влажный след от его ладони.
— Этого не может быть. Не может, — тупо запротестовал он на всю комнату. — Если мы их потеряли, то им всем до одного придет конец.
ГЛАВА IX
Спенсер отчаянно пытался вернуть самолет в свое подчинение. Зубы его были стиснуты, по лицу струился пот. Приступы жгучего гнева и презрения к себе странно сменялись ощущением полной нереальности происходящего. Он еле сдерживался, чтобы не издать дикий крик. Крик беспомощного и напуганного ребенка. Выбраться бы из кресла подальше от этих приборов, от их насмешливо подрагивающих стрелок и упрямых до издевательства датчиков. Бросить все. И вернуться обратно в теплый, мягко освещенный салон, крича: «Я не смог! Я говорил же, что не смогу, а вы меня не слушали. Так много требовать от человека нельзя!..»
Из салона донесся жесткий голос Байарда:
— Замолчите и сядьте!
— Вы не имеете права мне приказывать!
— Я сказал: назад! На место!
— Постойте, доктор, — послышался простуженный голос мужчины из Ланкашира, прозванного Пейдодна. — Дайте я ним поговорю. Ну, ты…
Спенсер на мгновение прикрыл веки, чтобы остановить пляшущее мерцание шкал приборов перед глазами. Он с горечью отметил про себя, что совершенно выдохся. Человек может всю свою жизнь провести в беспрестанном движении, всегда быть «на колесах», сохраняя полную уверенность, что такой образ жизни ему под силу благодаря его крепкой природе. Но наступает время настоящего испытания, требующего всех сил его организма. И он не выдерживает. Нет мучительней состояния, чем то, когда ты сознаешь, что дошел до предела, что все, дальше уже не можешь, что вот-вот покатишься назад, как старая машина на пригорке.