Но его ничто не развлекало: он сидел в неподвижном положении, и трубка опять была забыта. Солнце вспыхнуло, осветив все предметы; птицы громче запели, послышалось мычание коров, ржание лошадей; вдали пахнуло дымом затопленной печки. Но пробуждение дня не могло вывести из задумчивости Федора Андреича. Наконец он вдруг встрепенулся. Над его головой раздался стук открытого окна; сонная Аня, с распущенными волосами, с ярко горящими щеками, закутанная в белое одеяло, появилась в окне. Она, щурясь, глядела на солнце, прямо светившее ей в лицо, зевнула, вздрогнула и, плотнее закутавши свои плечи одеялом, легла на окно. Аня глядела неопределенно на небо, на зелень в саду, следила внимательно за птичками -- и вдруг скрылась с окна, но через минуту опять появилась, вооруженная зонтиком, которым слегка стукнула в соседнее окно, и спряталась.

Через несколько минут соседнее окно раскрылось с шумом, и сонное лицо Петруши с ‹вс›клокоченными волосами показалось в нем. Аня выглянула из своего и залилась смехом. Петруша, зевая, спросил:

– - Ну, чему смеешься?

– - У, какой ты страшный!

Петруша, догадавшись, оправил свои волосы и спросил ее:

– - А ты давно встала?

– - Давно, давно! -- протяжно отвечала Аня и зевнула сладко.

Петруша последовал ее примеру и сказал:

– - Что же ты меня не разбудила прежде?

– - Не хотела.

– - Значит, солгала: верно, сама проспала; а уж как вчера божилась, что встанет рано-рано, чтоб идти гулять!

Аня лукаво улыбнулась и, потягиваясь, сказала:

– - Какой я страшный сон, Петруша, видела!

– - Ну, верно, не страшнее вчерашнего вечера: каково нас поймали? и всё твое платье!

– - Мне так было страшно за тебя! -- перебила его Аня.

– - А мне за тебя: думаю, расплачется и всё расскажет.

– - Вот мило! ты думаешь в самом деле, что я девочка! -- обидчиво заметила Аня и с уверенностью продолжала:-- Нет, что бы ни случилось со мной, я ничего не сказала бы,

Аня поддерживала свое личико; оно было полузакрыто распущенными ее волосами, концы которых висели из окна и качались в воздухе.

– - Знаешь, Аня, тебе бы так носить волосы,-- заметил Петруша.

– - То есть не чесаться? -- смеясь, подхватила Аня, и, закинув голову кверху, смотря на небо и щуря лукаво глаза, она прибавила: -- Ну а так хорошо?

– - Не шали: упадешь! -- строго заметил Петруша Ане, которая мотала головой. -- Пойдем гулять… Как бы теперь хорошо покататься на лодке.

– - Мне не в чем! мое платье с вечера взяли замывать.

– - Надень мое! -- смеясь, сказал Петруша.

– - Ха-ха!

Петруша в минуту свесил ноги на крышу и болтал ими.

– - Не делай этого, бога ради: ты знаешь, какая гнилая крыша. Вон сколько дыр на ней.

И вдруг она пугливо устремила глаза в одну из них и, замахав рукой, скрылась из окна. Петруша стал ее звать и, соскочив на крышу, подошел к ее окну. Аня закричала ему с ужасом:

– - Он встал, сидит на террасе.

Петруша пугливо прокрался назад. Оба окна вскоре тихо закрылись. Но Федор Андреич всё слышал и видел, и детские выходки Ани и Петруши ему видимо не понравились. Он совершенно сдвинул свои брови и кусал губы, крутя жестоко свои усы.