Сразу после опознания Гуров попросил доставить Сизова к себе – для начала он намеревался побеседовать с арестованным по душам. Слишком официальная обстановка могла, по его мнению, повредить взаимопониманию. Уже первые минуты общения с Анатолием Сизовым убедили Гурова, что он имеет дело с человеком своенравным, сильным и упрямым.

Обстановка в любом случае оставалась официальной, и ничего с этим нельзя было поделать. Начать с того, что в кабинет к Гурову Сизова доставили в наручниках – ввиду его особой опасности. Не слишком подходящее начало для задушевной беседы.

Впрочем, сам Сизов внешне не выказывал недовольства. Он держался спокойно, уверенно и с достоинством. Можно было подумать, что в кабинет Гурова он попал в качестве экскурсанта. Он даже высказал кое-какие замечания относительно интерьера.

– Думал, у вас тут побогаче, – разочарованно объявил он Гурову. – Как-то не к лицу полковнику. Хоть бы мебель сменили, что ли!

– Ты бы, Сизов, не за мебель нашу беспокоился, – проворчал Гуров. – У тебя и без того есть о чем подумать. Вот теперь тебя опознали оставшиеся в живых охранники из "Северного сияния". Как ты сам слышал, они утверждают совершенно определенно, что видели тебя среди нападавших. А господин Сошник вообще заявляет, что ты лично стрелял в него и в начальника охраны, причем начальник охраны был убит, а Сошник получил тяжелые ранения…

– Кто такой Сошник? – равнодушно спросил Сизов. – Впервые слышу.

– Сошник – один из распорядителей выставки драгоценностей, – пояснил Гуров. – Коммерческий директор. Одним словом, на тебе уже висит убийство, покушение на убийство, участие в преступном сговоре, ограбление в особо крупных размерах… По прежним меркам, это расстрельная статья. Надеюсь, ты понимаешь это?

– Что же тут не понять? – невозмутимо сказал арестованный. – Не бином Ньютона. Только ведь это все еще нужно доказать, насколько я понимаю. А с доказательной базой у вас не очень хорошо, верно? Подумаешь, какой-то Сошник сказал! Сегодня он одно сказал – завтра другое. А вам-то ведь чего посущественнее нужно – орудие убийства, отпечатки пальцев, изъятые у меня похищенные драгоценности. Только ничего этого нет.

– Будет, – сказал Гуров.

Сизов посмотрел на него ясными глазами.

– Ну, когда будет, тогда и приходите, – с издевкой произнес он. – С удовольствием вас выслушаю.

– Ну, насчет удовольствия ты загнул, Сизов! – поморщился Гуров. – Какое уж тут удовольствие! Зря ты хорохоришься. Для твоего ареста и сейчас достаточно оснований, и на свободу ты уже не выйдешь, не надейся. Да ты и сам это отлично понимаешь – иначе бы не рванул от нас на снегоходе.

– Покататься захотелось, – усмехнулся Сизов. – Люблю по морозцу с ветерком проехать.

– И все на чужих колесах, – заметил Гуров. – То на фургоне господина Вольнова, то на угнанной "Оке", а то на барском снегоходе. Барин тебе теперь по гроб жизни благодарен, наверное. Снегоход – игрушка дорогая.

– Я, что ли, в него из "АКМ" пулял? – пожал плечами Сизов. – Это он пусть вашему ведомству благодарность выносит. За меткую стрельбу.